Президент России 26 января «пошел в народ»: он пообщался со студентами Национального минерально-сырьевого университета «Горный» в Санкт-Петербурге, в ходе разговора коснувшись боевых действий на востоке Украины. Путин охарактеризовал перемирие, длившееся, по его версии, с начала декабря 2014 года по текущий январь, как «мирную передышку», которую Киев, мол, использовал в своих интересах – для перегруппировки сил. Он обвинил украинские войска в том, что именно они первыми прервали перемирие и возобновили бои. «К сожалению, официальные киевские власти отказываются идти по пути мирного урегулирования, не хотят решать политическими средствами».

Интересно, правда? «Официальные киевские власти». Получается, где-то есть и неофициальные, которые не отказываются от мирного пути, то есть от капитуляции перед Путиным? И сколько Петр Порошенко ни повторяет, как мантру: «Я не президент войны, я президент мира», – в глазах Путина он все равно «никто и звать его никак».

А «мирная передышка» относительно декабря 2014 года – это на уровне вымышленного Сталиным «довоенного периода» (сентябрь 1939 – июнь 1941 года), когда все – на момент начала этого периода – европейские соседи СССР стали жертвами советской агрессии и когда Красная Армия совершила несколько «освободительных походов», потеряла сотни тысяч убитыми и пропавшими без вести и захватила территории с населением более 23 миллионов человек. Так и здесь: только 5 декабря на фронте 10 украинских военных погибли и 16 были ранены; а в ночь с 18 на 19 декабря погибли пятеро военных, еще семь получили ранение. Это лишь некоторые цифры с украинской стороны. В целом же речь идет о десятках погибших воинах и десятках жертв среди мирного населения. На другой стороне тоже не обошлось без потерь: по данным российской правозащитницы Елены Васильевой, в зоне боев на протяжении декабря погибло более 200 россиян. Ну, а местных бандитов, похоже, никто уже не считает, включая их большого друга, вождя и вдохновителя побед Путина В.В.

Однако это еще не все. Оказывается, Путин считает украинскую армию этаким «натовским легионом», который имеет целью «сдерживание России». Хозяин Кремля, в частности, отметил: «Мы часто говорим: украинская армия, украинская армия. На самом деле кто там воюет? Там действительно частично официальные подразделения вооруженных сил, но в значительной степени это так называемые добровольческие националистические батальоны... По сути, это уже не армия, это иностранный легион, в данном случае иностранный натовский легион, который, конечно, не преследует целей национальных интересов Украины… Там совсем другие цели, и связаны они с достижением геополитических целей сдерживания России, что абсолютно не совпадает с национальными интересами украинского народа».

Генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг в ответ назвал заявление Путина «нонсенсом» (nonsense, буквально – «бессмыслица»). Но, как по мне, генсек ошибся: это вовсе не бессмыслица, точнее, с точки зрения рационального европейского мышления это нонсенс, а вот с точки зрения сталинской мифологической логики, понятной аудитории российского президента (а свыше половины россиян сегодня благодаря усилиям путинской пропаганды считают Сталина позитивным, мудрым и великим историческим деятелем), – вовсе нет. И вот почему.

Начнем с того, что «добровольческие националистические батальоны», оказывается, не воюют за «национальные интересы украинского народа», что они являются «по сути иностранным легионом». С точки зрения научной логики – это бред сумасшедшего: националисты против национальных интересов, с точки зрения сталинской мифологики – это правдивое утверждение. Ведь это сталинская формула времен Второй мировой войны: «украинско-немецкие националисты». А сталинский прислужник Дмитрий Мануильский довел сталинскую формулу до логического завершения, заявив: «украинский национализм никогда не был национальным». Поэтому в Питере Путин дал недвусмысленный сигнал: относительно Украины он руководствуется сталинскими идеями и установками, которые один раз уже вылились в геноцид украинского народа.

А кое в чем Путин сумел переплюнуть даже Сталина, взяв на себя поистине божественную миссию определять, в чем на самом деле заключаются интересы украинцев и что они на самом деле думают. Ведь, по Путину, «так называемые добровольческие националистические батальоны» – это не выразители национальных интересов Украины, а «иностранный легион». И не имеет значения, что такая «буржуазная лженаука», как социология, свидетельствует о прямо противоположном. По опубликованным месяц назад данным опроса, проведенного Киевским международным институтом социологии, украинцы больше всего доверяют волонтерам (которые день и ночь работают для обеспечения фронта), добровольческим батальонам и церкви как таковой. «Мы попросили респондентов оценить по десятибальной шкале доверие или недоверие к ряду властных и общественных институций. В предложенной шкале один балл – «совсем не доверяю», а 10 баллов – «полностью доверяю». И оказалось, что наивысшим рейтингом обладают не Верховный главнокомандующий, не премьер-министр, не Кабинет Министров и не Минобороны. Больше всего люди доверяют волонтерам – 7,3 балла из 10», – отметили социологи. На втором месте в рейтинге доверия украинцев – добровольческие батальоны – 7 баллов. При этом, по словам социологов, «абсолютное доверие к батальонам (24,5%) втрое превышает абсолютное доверие к Президенту страны – 8,3%». На третьем месте в рейтинге доверия – церковь – 7 баллов, однако полностью ей доверяют 19,3% опрошенных. После нее – армия с 6,4 баллами. Социологи отмечают: «На десять баллов украинской армии доверяют 16,7%. Это на треть меньше, чем батальонам». Но все равно это очень высокий показатель, вдвое больший, чем у главы Украинского государства. И в итоге получается, что наибольшее доверие украинского общества имеют те, кто воюет с Путиным и его марионетками на востоке Украины (высокое доверие к церкви, уверен, прежде всего связано с ответственной позицией УПЦ КП и УГКЦ, а не промосковского священничества). Но Путин не считается с этими научно зафиксированными общественными настроениями; он перебрал на себя права и обязанности верховного судьи украинского народа, он один знает, что украинцам хорошо, а что – плохо. Он обладает знанием, что именно «абсолютно не совпадает с национальными интересами украинского народа», а сфера абсолютного, как известно, – это уже божественная прерогатива…

Наївно було б уважати, що варто організувати у Москві свій «майдан», прогнати чинного «царя» з кремлівських палат, і на теренах ерефії розпочнеться розвій демократії.

Російською заголовок звучав би яскравіше: «безисходность». Попри те, що Лєц любив стверджувати, мовляв, все минає, навіть найдовша змія, сусідська трагедія, далебі, не завершиться відходом Путіна від влади. Ні природним, ні насильницьким. Наївно було б уважати, що варто організувати у Москві свій «майдан», прогнати чинного «царя» з кремлівських палат, і на теренах ерефії розпочнеться розвій демократії.
По-перше, Росія, як ніхто інший з пострадянських «суб’єктів», мала шанс на схожий сценарій. Після горбачовської відлиги, а особливо після відвертого антикомунізму Єльцина в країну вбухано стільки «зелених» трильйонів, – від розмаїтих фондів, ласих на природні ресурси інвесторів тощо, що не снилися й рецесійній Греції. Годі говорити, що і сама Росія на повну користала з майже монопольного статусу постачальника енергоносіїв у Європу. Тепер питання – невже північніше Хутора Михайлівського ми маємо аналог Арабських Еміратів? Еге ж… Зате у Росії, мов на дріжджах, зріс паразитичний клас дармоїдів, який і своїми статками, і головне – перспективами, – завдячує саме Путіну. Ці люди без особливих на те причин ніколи не «здадуть» вождя, а якщо навіть їм залиють сала за шкіру розмаїті закордонні санкції, статус невиїзних, відсутність на столах пармезану, і вони таки зважаться на палацовий переворот, то це аж ніяк не означатиме кардинального зигзагу російської геополітики. Наступник Путіна, посаджений на трон усмановими, тімченкамі, вексельбергами, потаніними та іже з ними, змушений буде правити за випробуваними лекалами ВВХ.

По-друге, не забуваймо, хто, яка структура, виплекала чинного президента ерефії. Спрут КГБ, маючи найвищого покровителя, за 15 років правління Путіна тільки удосконалив здатність до репродукції обрубаних раніше щупалець. Можливо, за кордоном іноді вже надто демонізують сучасний потенціал внуків Дзержінскаго, однак у самій Росії вони направду можуть насолоджуватися повнотою влади. Однією з перших путінських «реформ», не забудьмо, була ліквідація інституту виборних губернаторів, і на посади того ж таки Нємцова й інших «птєнцов» з гнізда Єльцина ринули справжні «генерал»-губернатори. З резерву КГБ.

Третій момент – історичний. ВВХ дуже добре, мов у шаховій партії, розрахував ціль свого тривалого царювання. Рокіровка з Мєдвєдєвим, зміни до Конституції, – і ось вам півтора десятиліття на олімпі. Ось вам і «діти Путіна», про яких чудово написав недавно опозиційний публіцист Алєксандр Мінкін. Йдеться про те, що по сусідству з Україною виросло ціле покоління, яке й не знало інших правителів, окрім ВВХ. Покоління, якому повсюдно, – у дитсадку, школі, в університеті, на службі, а головно – в родинах, – закладали у мізки думку про месію на троні. Молоді люди, – високоосвічені, «продвінутиє», більш чи менш успішні, – вони, тим не менш, завдячують таким статусом не власним зусиллям, а мудрості і непохитності царя. Того, що звично вітає «расєян» з кожним новим роком, без обличчя якого годі уявити собі телевізійні новини, чиї цитати (хай брутальні і часто безглузді) стали фольклором, чих портрети позирають з етикеток улюбленого російського напою. Цей чинник є чи не найнадійнішим фіксатором путінських ідей. Бо, до прикладу, «совок», про який ми всі говоримо іноді з невиправданою зверхністю, досі сидить на периферії мізків навіть тих, хто реально – через свій вік, – не міг відчути радянських реалій на власній шкірі.

І четвертий аспект – приватний. Закордонні експерти навіть не сперечаються, коли йдеться про особисті статки Путіна. Ясна річ, він – неофіційний король мультимільярдерів. Майже не підлягає сумніву, що у кожній потужній російській компанії певна частка – через афільовані структури – підконтрольна президентові. Хтось мусить це успадкувати, бо навряд чи підстаркуватий правитель забере свої багатства у могилу. Тому цілком прогнозованими виявилися результати журналістського розслідування, про які буквально вчора розповів Олег Кашин. Він знайшов доньку Путіна і спробував довести її причетність до нової грандіозної «пральні» грошей на кшталт сумнозвісного «Сколково». Чим не варіант наступниці? Причому, з властивою ВВХ манічкою величі. Єкатєріна, як у Пєтра Вєлікаго…

О том, кто и кого убивает в Мариуполе, я, разумеется, ничего не знаю. В нынешней информационной ситуации нет никакой реальной возможности разобраться, чьи «Грады» куда и зачем стреляют.

Но тем не менее у меня есть что сказать по этому вопросу. Правда, совсем не про «Грады».

О том, что в основе путинской стабильности лежал общественный договор, писали много и вполне исчерпывающе. Собственно, договоров было два. В соответствии с запросами разных групп населения. Первый – с экономически и социально активной группой – звучал примерно так: вы не мешаете нам врать и воровать (то есть полностью контролировать власть и финансовые потоки), а мы не лезем в ваши головы, личные дела, заработки и траты. Не приближайтесь к большим деньгам, не суйтесь во власть и делайте что хотите. Второй договор – с экономически пассивным населением, тем самым путинским большинством. Вы принимаете наше право врать и воровать, а мы обязуемся предоставлять вам возможность зарабатывать пусть минимальные, но стабильные, а главное, не связанные с экономической активностью деньги.

Отношение власти к населению в этих договорах заявлено предельно ясно. Что власть требует от населения? Ничего. Принципиально ничего. Не мешать, не лезть, не действовать. Причем это даже не исключительно политическая воля, а во многом экономическая детерминированность. Чтобы обслуживать нефтегазоресурсную экономику, люди особенно не нужны, они скорее балласт, проблема, которую надо решать (например, при помощи все того же договора). Даже в качестве рабочих рук население особенно не востребовано экономикой. Ресурсной экономике куда удобнее иметь дело с условными «таджиками». Для путинской экономики вполне подходит концепция, традиционно (и абсолютно необоснованно) приписываемая Тэтчер: «Нужно 15 миллионов русских – остальные лишние». Только с поправкой на то, что даже эти 15 миллионов не сильно нужны.

Все так, только вот люди-то никуда не делись. Пассивные или не пассивные – это люди. И, что очень важно, – со своими потребностями, желаниями и образом мира.

Первый договор сломался естественным образом – от социально и экономически активной группы населения требовалось быть пассивной, что можно было так или иначе принять как временную ситуацию, но когда ситуация обнаружилась как постоянная – это вызвало разрыв договора. К тому же экономическая система развивалась таким образом, что пространства для самостоятельной экономической активности оставалось все меньше.

На выходе одна часть этой группы перезаключила договор «по второму варианту». То есть приняла право власти врать и воровать в обмен на возможность участвовать в экономическом перераспределении финансовых потоков, контролируемых властью. В качестве обслуги или контрагентов на низших уровнях. Остальные оказались выключенными из какого-либо договора, став для режима изгоями.

Впрочем, история «первого общественного договора» описана очень много раз, разнообразно и подробно. Куда интереснее то, что происходило со вторым и главным общественным договором – договором с путинским большинством.

А с ним происходило вот что. Стабильность была принята вместе с правом власти врать и воровать. А главное, были очень серьезно приняты и восприняты обязательства предоставлять стабильный доход. Пусть минимальный. Только, опять же, путинская стабильность имела дело с живыми людьми. Минимальный, но стабильный доход – это то, чего экономически пассивная часть населения безусловно хотела. Но еще жена хотела холодильник, плазменную панель, новую шубу – чтобы как у людей. А машина? Хорошая иномарка – это вообще не роскошь, а социально детерминированная необходимость. То есть понимание минимальности существенно и естественно расширилось.

Постепенно договор, в котором фигурировал «минимальный доход», был дополнен со стороны населения пунктом про «необходимый» (с точки зрения жены, тещи, собственной самооценки) уровень благосостояния. Дополнен и реализован явочным порядком через кредиты. Причем экономика и тут идеально сработала на «общественный договор» – перераспределение ресурсных денег через банковскую систему, логика воровства на объемах требовала максимального расширения размеров кредитования. Типичная картина российского провинциального города: едва ли не 70% рекламных площадей заполняют предложения кредитов. Всяких разных, но по большей части моментальных, без справок НДФЛ и прочих бюрократических препон.

Наверное, было бы лишним уточнять, что кредиты большинством населения осознавались не как «личная экономическая ответственность», а как ресурс, через который власть реализует свои обязательства по договору. Стабильность – это когда жена и теща не ворчат и на машине не стыдно по городу проехаться. То есть кредит не элемент экономической активности, а, наоборот, – системное действие экономически пассивного населения. В итоге при пересчете на семьи едва ли не две трети населения страны уже много лет обеспечивают стабильность кредитами, которые чем дальше, тем меньше связаны с реальными доходами и возможностями их погашения.

Кредиты даются не властью, а банками, в том числе частными. А потому, чтобы заключенный явочным порядком договор о кредитах действовал, люди должны воспринимать власть (Путина) как тотальную силу и, соответственно, всячески приветствовать ее усиление и ужесточение. Чем сильнее и тотальнее власть, тем действеннее договор, тем больше шансов, что никто не даст этим банкам и их коллекторам распоясаться и отнять у людей все. В этом контексте власть (Путин) более не внешняя сила, которая обеспечивает стабильность, – это надежда и опора. Кредитный договор с властью изменил модус лояльности с условного на безусловный. Это первое очень важное следствие.

Чтобы перейти ко второму, важно опять вспомнить, что речь идет не об абстрактном «путинском большинстве», а о живых людях. О людях с душой, картиной мира, представлениями о добре и зле. Кредиты, как бы они ни воспринимались в рамках общественного договора, остаются кредитами. И дело не только в коллекторах. Это зияющая дыра в бюджете, дыра в картине мира, в логике социальных взаимоотношений, а часто (и чем дальше, тем чаще) это жестокая личная драма. И это не групповая, а тотальная ситуация. Драма социального лузерства для тех, кто не обременен кредитами, как минимум не менее болезненна. И в доступном населению бизнесе – та же ситуация системной драмы при максимальной зависимости от власти.

Евразийская идея Александра Дугина покорила души россиян… но не только их! Многие националисты в славянских странах верят в эту идею современного Распутина. В их числе даже польские националисты, хотя согласно Дугину независимой Польше нет места на Евразийском континенте. Дугин получил популярность даже среди отдельных западных интеллектуалов. Они не понимают борьбы украинской нации за западные ценности, поскольку не видят тех самых ценностей в своих же странах.

Успех различных анти-западнических течений в Европе всегда был связан с упадком западных ценностей в западных же странах. Французская революция была ужасным порождением восполенного разума, но она никогда не увенчалась бы успехом, если бы монархия не находилась в кризисе своих ценностей. То же самое было с революцией в России, и с нацизмом в Германни.

Сегодня Дугин и Путин получили себе еще более плодовитое поле для деятельности. В западных странах западные ценности, включая семью, находятся в упадке. Это не новая цивилизация, и не смесь цивилизаций. Это некая анти-цивилизация, не основанная ни на каких долгосрочных ценностях. Запад открыт к любым ценностям извне, поэтому его так легко завоевать. Пост-коммунистические общества, которые присоединились к западным структурам после коллапса советского блока, разочаровались в «западном рае», который они ожидали. Сегодняшний парадокс состоит в том, что наибольшим препятствием для евроазиатских идей Дугина являются страны бывшего светского блока, которые получили формальную независимость, но де-факто были оставлены в российской сфере влияния. Они хорошо знакомы с этим фальшивым проповедником и их куда сложнее обманывать. Но даже среди этих стран вера в Запад не может удержаться долго. Ярким примером того является Грузия.

Похоже на то, что нам нужна новая идея, новая цивилизация, которая поможет нам бороться с евроазиатами (а также в определенном смысле и с исламистами). В поисках этой идеи, возможно, нам стоит взглянуть в свою историю. Когда Ягеллоны создавали свою специфическую империю ситуация в западной цивилизация была весьма плачевная. Влияние восточных цивилизаций было очень сильно в Германии в Средние века, а после крестовых походов оно распространилось по всей Западной Европе. Появились сильные течения схизматиков и еретиков, а также сильная ненависть и нетолерантность между христианами. Христианская этика была в упадке, особенно в публичной жизни. И в это время литвины и русины предпочли объединисться не с Тевтонским Орденом, который вышел из сердца Запада, а с Польшей, которая находилась, скорее, на окраине старой западной (классической христианской) цивилизации.

Некоторые утверждают, что Ягеллоны создали новую цивилизацию. Для меня это была квази-цивилизация, своеобразная спасенная, «обновленная» и развитая далее западная (классическая христианская) цивилизация. Это было во времена, когда западная цивилизация находилась в упадке. Мы спасли ее, развили ее, и смогли защитить ее.

Сегодня мы снова должны сохранить Западную цивилизацию. Но нам необходимо понимать, что Запад не будет нам помогать ее защитить, а иногда даже мы сами должны будем защищать ее от западных стран. Поэтому более правильным будет называть нашу цивилизацию не «западной», а «классически-христианской» – в данном случае географическая привязка будет лишь вводить в заблуждение. Сегодня классически-христианская цивилизация на Западе находится в тотальном развале, поэтому ролью Центральной Европы является защита старой «западной» – классически-христианской цивилизации. Теперь Центральная Европа должна будет стать центром и носителем этой цивилизации. Мы должны возродить старое ягеллонское сообщество, но не как единую страну, даже не как федерацию, а как «сообщество духа». Данное единство духа должно будет стать предтечей политического альянса. Но имеено дух, идея, должны идти впереди. Я согласен – Ягеллонская идея сегодня забыта – но мы должны ее напомнить миру!

Идея союза между Польшей и Великим Княжеством Литовским, государством языческих литвинов и большой доли русинов-схизматиков, выглядело сложным предприятием в XIV веке. Но в итоге она стала большим успехом! И хоть дальнейшая судьба повела нас по разным дорогам, но у нас были целые века совместной истории. И в этом поиске нам стоит смотреть не только на страны-наследницы ВКЛ. Мы должны вновь начать ягеллонскую миссию с того самого момента, когда ягеллонские монархи встретились на историческом конгрессе в Левоче в 1494 году (ныне территория Словакии). Лидеры Польского Королевства, Великого Княжества Литовского (современные Литва, Беларусь, Украина), Чешского Королевства, Короны Святого Стефана (уния Венгрии и Хорватии), а также правители многих других земель Центральной Европы. Мы должны объединить Интермариум между Адриатикой, Балтикой и Черноморьем.

Центральная Европа может быть возрождена только через возврат к ягеллонской идее. Иначе мы вечно будем оставаться территорией для росскийской и немецкой экспансии, а также их полем битвы, когда они в итоге снова развяжут конфликт. В этой ситуации нашим естественным союзником являются США, поскольку они также опасаются дугинской евразийской идеи, и разделения контроля Европы между Германией и Россией. Со своей стороны я не вижу духовного или цивилизационного братства с Америкой, а именно совпадение интересов стран нашего региона с этой сверх-державой.

Некоторые полагают, что наша идея должна в итоге пойти дальше. Возможно, она должна выйти за пределы Центральной Европы. Возможно, охватить весь мир. Я этого не знаю. Быть может мы должны создать «молчаливый рай», как это предсказывал Шевченко, либо быть более «мессианскими», как писал Мицкевич. Это все дело Провидения и желания других стран к участию. На настояший момент наша задача – сохранить наши страны через общее усилие, а для этого нам нужна общая идея.