Реакция на «список Немцова» в России оказалась предсказуемо бурной. Был бы Касьянов не политиком, а прозаиком – его бы назвали «литературным власовцем». Ярче всех против Касьянова выступил фигурант списка – известный поклонник вальса из к/ф «Мой ласковый и нежный зверь» Андрей Караулов. Его письмо Бараку Обаме живо напомнило письма Мартину Алексеевичу из романа Владимира Сорокина «Норма» («Так хамить пожилому человеку который и воевал и ответственный научный работник и заслуженную пенсию получает. Это же как надо грубияном быть чтобы так неуважать!.. А вы с ними чаи пьете на тераске и про науку говорите…» и т. д.). А Маргарита Симоньян срочно вылетела в США и лихорадочно докладывала в Twitter про каждый свой шаг на американской земле. Будто в последний раз.
Панические настроения распространились далеко за пределы «списка Немцова». Скажем, в передаче «Список Норкина» (НТВ) обсуждение этой горячей темы превратилось в один бесконечный истошный крик без пауз и промежутков. Если в момент кульминации отключить звук, то можно было расслышать голос помолодевшего на 30 лет Вячаслава Бутусова:
Когда умолкнут все песни,
Которых я не знаю,
В терпком воздухе крикнет
Последний мой бумажный пароход…

Да, именно так. Ларчик открывается просто: никто из кремлевской медиаприслуги не хочет говорить Америке Good bуe! Для некоторых (например, для Владимира Соловьева, занесенного в «список Немцова») запрет на въезд в США – личная трагедия. Для других – драма. И для каждого сервильного российского журналиста (а много ли осталось других?) – тень дамоклова меча. Вроде бы ни один кролик еще не пострадал. Вроде сам ты – восьмая спица в двенадцатом колесе. А все равно страшно.

«Лучше перебдеть, чем недобдеть», – думает скромный труженик микрофона и вместо привычной жести трамбует вату

Собственно, этот страх и формирует сегодня информационную политику государства Российского. По крайней мере, на уровне выше среднего – там, где высказывание имеет конкретного автора, которому может быть предъявлен счет. Пусть чисто гипотетически. Пусть вероятность такого исхода – величина, стремящаяся к нулю. Все равно страшно. «Лучше перебдеть, чем недобдеть», – думает скромный труженик микрофона и вместо привычной жести трамбует вату. Или потеет, как последний Норкин, из-за того, что у него в студии маловато оппозиции. Весь эфир лихорадочно оправдывался: мол, приглашал Илью Яшина, но тот обозвал передачу «информационной помойкой» и не пришел. Хорошо хоть Венедиктов не побрезговал. И Леся Рябцева… Впрочем, блондинка лучше б не приходила. Она так неделикатно заговорила о том, что пропаганда и журналистика – не одно и то же… В общем, бедный Норкин! Бедные они все.

Тем временем новая «очеловеченная» версия Владимира Путина, явленная миру 16 марта, после десятидневного отсутствия, все больше напоминает «хромую утку». Последние полтора месяца улыбка не сходит с его уст. Настроение у президента весеннее. Ноги пускаются в пляс. Несъеденный чижик пьет водку на Фонтанке. А в воздухе разлит терпкий аромат отставки и оттепели. «Вполне себе могу представить жизнь вне этой должности», – признался Путин на первых секундах фильма-эпитафии, посвященного его 15-летнему президентству. И остальные два с половиной часа можно уже не смотреть – и так все понятно.

А еще раньше была фантастическая прямая линия, в ходе которой со вчерашним «громовержцем» не особенно церемонились: Кудрин обвинял во лжи, Клейменов бесцеремонно перебивал и откровенно хамил. А потом на трибуну Госдумы поднялся Дмитрий Медведев и опроверг сразу два путинских утверждения: о том, что российской экономики от санкций одна сплошная польза, и о том, что присоединение Крыма – личная заслуга Путина.

Простые телезрители, конечно, могут чего-то не замечать или не понимать. Но не телевизионщики! Тем более медиаэлита, поваренная в чистках, как соль. Ей ли не знать, что уже завтра, когда фюрер уйдет в небытие, «надо будет быть очень полезным Борману он тогда будет Монте-Кристо XX века» (см. к/ф «17 мгновений весны»). И если с будущем фюрера все более-менее ясно, то в отношении персоны «Монте-Кристо XXI века» пока возможны варианты (один из них – Касьянов). «Так что сейчас идет борьба выдержек, Штирлиц. А в подоплеке-то одна суть. Одна простая и понятная человеческая суть…»

Группенфюрер СС Генрих Мюллер, кстати, благополучно исчез 29 апреля 1945 года и, по некоторым данным, получил свою «ферму с голубым бассейном» в укромном уголке Латинской Америки. Если американцы утвердят «список Немцова», его фигуранты лишатся даже этого. А у примелькавшихся коллег калибром поменьше могут возникнуть серьезные проблемы с продолжением карьеры…

В 1936 во время «большого террора» из Тамбова в Хмельницкую область была переброшена группа сотрудников НКВД для борьбы с «врагами народа». В одном из сел сгорела школа. Поскольку сгореть сама по себе она не могла, а ее, конечно же, подожгли иностранные диверсанты, арестовали директора школы Алексея из другого села. Его жена Ядвига пошла в НКВД и выступила в защиту мужа. А ей сказали написать заявление, что муж был шпионом. Она отказалась. Дело вели два майора НКВД и сержант НКВД – оперативный работник, все – преданные члены Коммунистической партии.

В деле осталось заявление жены «шпиона» участковому милиционеру – чтобы выбить из нее показания против мужа, сержант ее избил и изнасиловал прямо в здании НКВД.

Сержант дал пояснения по заявлению – это провокация, а женщина – разоблаченная «английская шпионка». Именно английская. Ее тоже арестовали. Она так и не оговорила мужа. Алексей и Ядвига были вскоре вместе уничтожены в Каменец-Подольской тюрьме. В 1936-38 в Хмельницкой области были расстреляны по разнарядке из Москвы не менее 4 тысяч человек – в том числе почти вся местная интеллигенция. Тысячи людей были вывезены в лагеря ГУЛАГ.

И надо же так случиться. В 2005 году внук Алексея и Ядвиги, который никогда в жизни не знал ничего о своих предках, стал высокопоставленным сотрудником одной из украинских силовых структур. И он использовал свое влияние, чтобы найти информацию. И вот после долгих поисков по архивам, дело своих погибших дедушки и бабушки нашлось – в архиве СБУ другой области. Он выкупил его за тысячу долларов. А когда он все прочел, то решил поискать личные дела сотрудников госбезопасности. И нашел.

И вдруг оказалось, что тот самый сержант… до сих пор жив. Да, ему было 98 лет, но живой. Судьба. Фамилия – С-н, у меня есть его личные данные. Судим за уголовные преступления в Тамбове. Досрочно освобожден, в лагере активно сотрудничал с «органами». Поступил в НКВД, был на хорошем счету. Зачищал от врагов народа Хмельницкую область. Всю войну этот палач «воевал» во фронтовом заградительном отряде. А после войны – в одном из СИЗО в другой области в Украине работал тюремщиком. До пенсии. Завел семью. Дом. Хозяйство. Внуки. Все в порядке. Ветеран войны. Уважаемый человек.

И вот внук замученной палачом семьи пришел к нему спустя почти 70 лет… Судить официально С. было невозможно. Свидетелей уже нет. Есть только архивное дело, и единственная запись Ядвиги. Сроки давности давно вышли. Коммунисты – в парламенте, и решить по закону нельзя.

И тогда с С. и его семьей стали поступать не по закону. Жестоко. Очень жестоко. Наверное, для того и дал Бог долгую жизнь палачу, чтобы он увидел и пережил все в полной мере.