Первая мишень для политических чисток — проукраинские граждане.

Большинство открытых сторонников единой Украины залегли на дно или бежали в первые месяцы становления народных республик. С началом «русской весны» был взят курс на подавление любой публичной проукраинской активности. Без драк обошелся только первый проукраинский митинг, на второй уже была организована полноценная атака, на третьем был убит первый человек. Тактика была продуманной и действенной: если на втором митинге было около 10 тыс. человек с женщинами и детьми, то на третий уже вышло только 800 молодых людей из футбольных ультрас, афганцев и просто отчаянных украинских патриотов. Их уже били по-взрослому.

В середине марта прошлого года в милицейском автобусе зарезали ранее избитого активиста Дмитрия Чернявского, дончанина, студента Львовского университета и бывшего пресс-секретаря националистической партии «Свобода». С этим митингом связано начало «карьеры» будущего знаменитого комбата Семена Семенченко. Константин Гришин (так зовут в миру Семенченко) был в «Самообороне» и не подвез к площади Ленина заготовленную на случай драки арматуру.


Но нужно признать, что после убийства Чернявского на центральной площади украинские митинги не собирались больше месяца — с 13 марта по 17 апреля. Последний митинг прошел 28 апреля, и его уже уничтожали по всем правилам военного времени на всем протяжении центральной в Донецке улицы Артема. С этого времени процесс вошел в военную фазу. Вся проукраинская самооборона выехала в сторону Днепропетровска, где стала костяком батальона «Днепр-1», другая часть сформировала батальон «Донбасс».

С первых дней была проявлена минимальная толерантность к журналистам. Людей с камерами били, если они не показывали российский паспорт. Журналистка из России Анна Домбровская вспоминает, что при съемках референдума 11 мая в Мариуполе она так часто показывала паспорт, что в итоге стала просто держать его раскрытым над камерой.

Затем пришел черед местной прессы и появления своей. После формирования 16 мая правительства Александра Бородая к этим вопросам подошли системно.

Тогда за какую-то неделю были захвачены редакторы старейших газет «Вечерний Донецк» и «Донбасс» (оба издания перестали выходить после освобождения своих руководителей), случилось нападение на типографию «Новый мир», которая печатала «не такие» газеты, и, наконец, вооруженные люди вошли на макеевский телеканал «Юнион». Тогда же в мае вышел первый номер газеты «Новороссия» Павла Губарева и начало свое вещание первое радио ДНР. Как только государственная власть ДНР вытеснила украинскую, были отключены все украинские телеканалы и министерство информации спустило провайдерам приказ об отключении на территории ДНР доступа более чем к 40 украинским сайтам, как центральным, так и местным.

Минимальная толерантность была проявлена к представителям «неправильных» церквей.

С февраля 2014 года в Донецке на площади Конституции пастором одной из протестантских церквей Сергеем Косяком был организован молитвенный марафон за мир на Украине. Люди собирались каждый день в 18.00 на часовую молитву под открытым небом. Туда приходили протестанты, мусульмане, грекокатолики и православные. Хотя, нужно признать, священников УПЦ Московского патриархата там не было. Когда запугивания не дали результата, был захвачен пастор Сергей Косяк и показательно избит в помещениях ДонОГА, отведенных под НКВД (так поначалу называлась одна из правоохранительных групп ДНР). К лету в Донецке закрылись церкви грекокатоликов, закрылся на время католический костел, выехал отличавшийся проукраинскими взглядами муфтий областного управления мусульман Саид Исмаилов, бежали пасторы протестантских церквей во главе с Косяком.


Что интересно, во время взятия под контроль ДНР в сентябре 2014 года Новоазовского и Тельмановского районов из-за реальной угрозы ареста оттуда бежал владыка Сергий, глава УПЦ КП в области. Он был замечен в гуманитарной помощи солдатам украинской армии, стоявшей в этих районах с марта.

К концу августа пришел черед университетов. Первым был взят Донецкий национальный университет. Туда с автоматчиками зашел бывший преподаватель исторического факультета Сергей Барышников, уволенный в свое время за взятку. В сентябре он был назначен ректором, а часть университета (в основном гуманитарная) выехала в Винницу. Кстати, по прошествии учебного года Барышникова в университете уже нет. После коллективного письма преподавателей, обвинявших ректора в присвоении финансовых потоков, в марте 2015-го власти ДНР его все же убрали.

Аналогично под юрисдикцию ДНР перешли Донецкие медицинский и технический университеты. Часть профессуры и студентов при этом выехали из города — создавать вузы в изгнании, работать и учиться в других университетах Украины. «Нас было больше 700 человек из Донецка и Луганска. Всех временно взяли на бюджет, многих без утерянных или оставленных в своих городах документов», — рассказывает студентка ДонГМУ Ксения о первом собрании студентов-переселенцев в Киевском медицинском университете имени Богомольца.

Вспоминая о весне-лете 2014 года, нельзя не упомянуть об охоте на проукраинских депутатов.

Абсолютное большинство депутатов местных советов проходили по квоте Партии регионов и практически назначались из числа бизнес-элиты регионов. Во время «русской весны» это сыграло с «регионалами» злую шутку. «Назначенные» депутаты не были и не хотели быть лидерами и не имели никакого влияния. В основном они просто разбежались. И к примеру, Донецкий областной совет не может собраться до сих пор. На последнюю попытку сбора в Мариуполе отозвались 20 депутатов, и сессия не состоялась. Полномочия формирования бюджета области в итоге пришлось специальным указом президента передать областной администрации.

Но кое-где оппозиция пробивалась в городские советы. Из 3500 депутатов Донецкой области от проукраинской оппозиции было всего 42 человека, и все они были активны и на виду. Первым убили Владимира Рыбака из Горловки. Он пытался не дать снять флаг Украины над городским советом. Его вывезли в Славянск к Игорю Стрелкову. Впоследствии его тело со следами пыток и распоротым животом было найдено в Северском Донце. Экспертиза показала, что в реку его бросили еще живым.


В Славянске в первые же дни напали на единственного здесь депутата от оппозиции Олега Зонтова, но за него заступилась тогдашний мэр Неля Штепа. И Зонтов с мариупольским депутатом Александром Ярошенко еще успели 22 апреля вывезти тело Рыбака из Славянска. К тому времени за головы депутатов от оппозиции назначались премии. За доставку в Славянск Александра Толстогузова из Краматорска предлагалось, например, 25 тыс. грн ($2,3 тыс.). Немного вроде за человека, но тоже деньги.

Громко прогремело в регионе исчезновение депутата Новоазовского районного совета от «Блока Юлии Тимошенко» Василия Коваленко. У него была база отдыха на берегу Азовского моря в селе Безымянном. Там летом 2014-го пряталось от войны много дончан вне зависимости от политических взглядов. Еще Коваленко помогал расположенным в округе украинским частям.

Когда пришла ДНР, его арестовывали дважды. Второй раз он исчез бесследно.

Жилье многих беженцев заняли ополченцы, они же экспроприировали различные гостиницы («Ливерпуль», например, что стоит в центре города) и жилые здания под военные городки.

Под казармы занимались спортивные клубы и просто промышленные здания государственных предприятий. Но никто не брезговал фешенебельными гостиницами. К примеру, местные казаки контролировали два крупных донецких рынка и имели пять баз, центральной жемчужиной которых был фешенебельный отель «Прага», скрытый среди частной застройки в районе городских прудов.

30 апреля в ДНР занялись игрой в казаки-разбойники, зачищая город от неподконтрольных казачьих соединений. Ночью брали одну из баз казаков в Буденовском районе. В городе была слышна канонада вплоть до крупнокалиберных пулеметов и пушек, время от времени по городу вспыхивали перестрелки. На некоторых базах находили заложников, за которых требовали выкуп.

«Их было около 3 тыс., — рассказывал потом источник в правительстве ДНР. — Большинство теперь зачислены в Республиканскую гвардию, пара сотен сидит, кто-то убит, а атаман их Батя бежал с женой в Россию. Не может быть двух Бать в республике! Он глупый оказался, должность принял, расслабился, поехал в Москву, и в его отсутствие подразделения стали разоружать. Сейчас в Крым к сбежавшим хозяевам рынков «Сокол» и «Текстильщик» отправили посланцев, чтобы присылали администраторов, налаживали работу и платили в бюджет».
А вышедшие из Славянска ополченцы организованно заселились с семьями в четыре 14-этажных студенческих общежития Донецкого национального университета.

С квартирами и частными домами все по-разному. Заселение можно определить как стихийное или организованное. Со стихийным все ясно: многие «приезжие» живут в отжатых домах и квартирах переселенцев, обнаруженных с помощью оставшегося участкового или бдительных соседей. Но есть и централизованный поиск: на особый учет взяты квартиры и дома уехавших работать на Украину судей, прокуроров, милиционеров, народных депутатов. Тут с каждым поступают индивидуально. Под чье-то жилье захвачена квартира самого молодого депутата Верховной рады, главы партии «Удар» в Донецкой области Егора Фирсова. Недавно прогремел захват трех квартир Светланы Арбузовой. Ей принадлежала частная медицинская клиника «Геном», и она умудрилась вывезти из Донецка оборудование своей клиники и персонал. Сейчас они работают в Мариуполе и Киеве. Вывоз любого оборудования из Донецка обычно неразрешимая проблема. Когда уже в 2015 году у властей молодой республики дотянулись руки до «Генома», они обнаружили, что оборудования уже нет. У хозяйки показательно нашли и забрали три квартиры.

Как выразился один из местных жителей, за прошедший год посадки министров и других крупных чиновников в республиках превратились в национальный вид спорта.

Только при Александре Захарченко более десятка министров успело побывать «на подвале».

Политолог, уроженец Донецка Роман Манекин, сам недавно побывавший на допросе в антишпионском управлении МГБ (бывшая СБУ) из-за критики минских соглашений, описывал схему следующим образом: чекисты приходят к главе республики с папками, кидают их на стол, но у самого Захарченко не хватает времени со всем разбираться. На человека дают отмашку. Несмотря на то что дело зачастую разваливается из-за отсутствия фактуры, опального чиновника все равно продолжают держать в заключении. Сказываются неразбериха в правоохранительной системе, зачаточность института адвокатуры и судов и разборки кланов в системе власти, когда каждая сторона пытается вбросить компромат на оппонентов.

Сегодня попасть в оборот МГБ грозит всем активным сторонникам проекта «Новороссия» и первым волнам революционеров, по разным причинам не успевшим встроиться в систему власти и получить московскую протекцию. «Это просто какая-то катастрофа, — рассказывает местный журналист. — Они все не могут говорить! В смысле им запрещено!» Имелись в виду гражданские чиновники ДНР.

С одной стороны, им и отвечать нечего, с другой — их так часто и неожиданно арестовывают, что они изо всех сил стараются не высовываться. Неприкасаемых в республике нет.

Даже самый известный ветеран движения — бывший народный губернатор Павел Губарев задерживался уже дважды. Первый раз — чеченцами за якобы сказанные в адрес Рамзана Кадырова обидные слова. Второй — уже по-серьезному — за ночную стрельбу в сторону одной из воинских баз.

В ДНР принципиальные противники «центральной власти» кончились после удаления из Горловки лидера местных ополченцев Игоря Безлера. И в этом смысле она сильно отличается от ЛНР, где только с вхождением в города украинской армии прекратили свое существование Лисичанская и Северодонецкая народные республики и вооруженная оппозиция Плотницкому существовала или еще существует в каждом уважающем себя городке. Но с ней, нужно признать, целенаправленно ведут жесткие дискуссии.
Так, при подозрительных обстоятельствах в этом мае погиб публичный критик минских соглашений с Луганщины комбриг «Призрака» Алексей Мозговой.

В Луганске же с политическими оппонентами борются еще жестче, чем в ДНР. Если, например, активные критики ДНР Игорь Стрелков и Игорь Безлер были выдавлены в Россию, то в ЛНР власти устранили главу ГБР «Бэтмен» Александра Беднова. При странных обстоятельствах погиб глава Первомайска Евгений Ищенко.

Рецепт выживания — «влейся или умри (уйди)». И даже если под твоим командованием вооруженное формирование и ты пытаешься гнуть свою политическую линию — тебя отсекут от поставок «военторга».

Символично, что после объявления о закрытии Новороссии главой МИД ДНР Александром Кофманом попал «на подвал» сторонник проекта — бывший замминистра иностранных дел Донецкой республики Борис Борисов. На допросы в ДНР вызывают одного из самых знаменитых поставщиков негуманитарной помощи ДНР Александра Жучковского, а российскую границу блокируют для нецентрализованных поставок оружия от идейных сторонников Новороссии.

Попали в заключение и многие депутаты заморозившего политическую деятельность парламента Новороссии. По иронии судьбы в ДНР основная часть вносящих законопроекты в Народном совете именно искренние сторонники идеи Новороссии из первой волны революционеров, а не назначенные Александром Захарченко депутаты.

При взятии «политических» сотрудниками МГБ надо поднимать максимальный резонанс вокруг этого дела, тогда снижаются шансы, что человек навсегда пропадет без вести. При благоприятных обстоятельствах после нескольких месяцев человека отпустят целым и невредимым.

Гуманитарная помощь из регулярных колонн российских белых грузовиков, подаваемая в российских СМИ как главная надежда жителей Донбасса, откровенная фикция.

Как признавалось при поездке корреспондента по Донбассу абсолютное большинство мирных жителей, от Донецка до Мариновки, российскую гуманитарку они в глаза не видели. После каждой волны белых грузовиков гуманитарку выбрасывают на рынки либо она оседает в вооруженных формированиях.

Воровство же в гуманитарной сфере напоминает скандальные истории с другими российскими сателлитами — Южной Осетией и Абхазией. В январе 2011 года Счетная палата России по итогам проверки использования бюджетных средств при оказании финпомощи Абхазии выявила нарушения на общую сумму 346,8 млн руб. А Slon.Ru в прошлом году ссылался на отчет Счетной палаты РФ об эффективности бюджетных инвестиций в Южной Осетии в 2011–2012 годах с грифом «Для служебного пользования». Оказалось, что почти треть финансирования потрачена неэффективно или вовсе пропала. Около 6 млрд руб. заморожено в незавершенном строительстве, 2,5 млрд руб. потрачено «неэффективно», а часть денег просто «потерялась».

Противостоять этому, тем более в условиях военной обстановки, тяжело. Не особенно помогло и создание прошлой осенью Центра управления восстановлением Донбасса, который курируют российские спецы. Глава луганской бригады «Одесса» Алексей Фоминов при попытке расследования хищений в гуманитарной сфере вошел в конфликт с центром и попал за решетку. А у независимых наблюдателей из Москвы остаются проблемы с доступом к полноценному расследованию в республиках. Одну из таких групп правозащитников, например, автоматчики развернули на границе ЛНР. «Вышли несколько бойцов и сказали, что нам дальше нельзя», — вспоминает один из них.

С этим контрастирует ситуация с кормящей весь Донбасс гуманитаркой олигарха Рината Ахметова из штаба «Поможем».

На его продукции, распределяемой через узловой центр в «Донбасс Арене», ставят специальные штемпели «Не для продажи» — в отличие от помощи с российских складов. И она доходит до всех уголков Донбасса. Из-за такого яркого контраста с распределением российской гуманитарки даже ходят слухи, что Россия сознательно пытается повысить авторитет старых донецких элит, бежавших в Киев, в реинтеграционных целях. Бывшие хозяева Донбасса, такие как «регионал» Александр Ефремов в Луганске или Ринат Ахметов в Донецке, действительно сохраняют много людей в новой системе власти даже после своего бегства из регионов.

Однако и с «ахметовскими наборами» в последнее время проблемы. Последний конвой в Донецк пробивался девять дней, и 600 тонн продовольствия въехало в город через Майорск только с 16-й попытки. Конвой имел все мыслимые и немыслимые разрешения и документы, заручился поддержкой даже посла США, но не мог больше недели преодолеть сопротивление бойцов добровольческого батальона на блокпосту. Разумеется, эти бойцы выполняли чей-то приказ.

Киев жестко блокирует все пути на неподконтрольные территории, стараясь полностью перевалить экономическую и социальную ответственность на российских кураторов. Мол, «хотели независимости — получите».

Из-за отсутствия работы, перебоев с гуманитаркой, наконец, войны обычные люди, особенно социально незащищенные, влачат жалкое существование. Пенсии более-менее регулярно начали давать с апреля, просто умножив украинские выплаты на два при переводе в рубли. До этого пару раз за полгода пенсионерам давали помощь в размере 1 тыс. грн. А цены здесь в разы выше даже не киевских, а «прифронтовых» мариупольских, краматорских, константиновских. Свинина на рынке в Краматорске стоит 70 грн, в Донецке — 130 грн.

«Мясо для бедных» — охлажденная курятина — до ДНР в принципе не добирается, здесь в продаже только замороженные куриные субпродукты.

И если цены на мясо при сравнении можно умножать на два, то к овощам, фруктам, свежей рыбе можно смело применять коэффициент 3. Магазины понемногу заполняют российские напитки, консервы и товары длительного хранения. Но нужно понимать, что в России все больше — и цены, и зарплаты. На практике это означает, например, что двухлитровая баклажка российского пива в Донецке стоит 75 грн, а такая же украинского в Мариуполе — 24 грн. Со всеми издержками доставки даже через Россию получается, что такие перевозки — золотая жила для «серых» транспортных схем.

До введения с 1 января элементов экономической блокады товары относительно свободно перемещались на Украину и обратно. Однако после введения жесткого пропускного режима и пробивания всех по базам СБУ очереди даже из «разрешенных» грузовиков на блокпостах к подконтрольным Киеву территориям растягиваются на сутки. Эта система дает небывалые возможности для незаконных поборов с грузов как украинскими, так и республиканскими силовиками, таким образом, напрямую заинтересованными в продолжении конфликта. Например, один из дальнобойщиков рассказывал корреспонденту, что его грузовик пропустили через украинский блокпост за 3 тыс. грн, даже не проверив содержимое.

Хаос в регионе привел к массовому бегству из региона наиболее квалифицированных и состоятельных граждан. Из Донбасса в украинские регионы к 15 апреля переселились 1,228 млн человек, говорится в апрельском докладе управления ООН по координации гуманитарных вопросов. По данным близкого к властям Российского института стратегических исследований (РИСИ), сейчас в Донбассе проживает примерно 3 млн человек, из которых большая часть — пенсионеры и социально незащищенные слои населения.

При обратной поездке в Россию на КПП один из сотрудников ФСБ спросил парня из Луганска, куда он едет. «Работать в Москве кем придется», — ответил тот.

«Бежать куда угодно, чтобы устроиться кем угодно» — примерно так думает большинство представителей местной интеллигенции и молодежи. Работы в ДНР и ЛНР почти нигде, кроме ополчения и госструктур, нет. Несмотря на тесное сотрудничество российских профильных ведомств с коллегами из республик, российские транши на социалку по объемам намного скромнее объемов помощи «военторга», говорят источники в республиках. Эти средства скорее поддерживают здесь жизнь на грани существования, конкретные суммы тщательно скрываются. Так, в прошлом году местный коммунист Борис Литвинов признался в СМИ, что наличные гривны поступают из российского Крыма. При этом в ДНР бытовало мнение, что Литвинов слишком много говорит. И после того, как пожилой коммунист побывал в МГБ, он больше ничего такого не рассказывает.

Но очевидно: в Москве до сих пор сохраняются сомнения в необходимости вкладывания серьезных ресурсов в госстроительство на этих территориях.

Зачаточность финансовой системы и неопределенный статус ожидаемо приводят к тому, что местная экономика строится на «крышевании» местного бизнеса и выживших производств военно-политическими группировками. Большинство магазинов и фирм закрылось еще в первые месяцы конфликта, а на освободившееся место приходит теневой бизнес из России. Повсюду на улицах Донецка можно видеть дорогие иномарки с ростовскими и московскими номерами, столики ресторанов в центре города занимают авторитетные бизнесмены из России. Понятно, что ведение таких дел невозможно без серьезной «крыши». И эти «серые» схемы могут быть выгодны для отдельных представителей военных и политических элит.

Последнее время наблюдается тенденция к монополизации рынка «крышевания». «Вот увидите, следующим после казаков будет «Восток», — говорит начальник отдела безопасности одной из донецких фирм. — Все понемногу переходит под «Оплот», а значит, и под Захарченко. Другие батальоны живут с «мелочи». У «Востока» из «больших кусков» остались только лекарства и шахта имени Засядько».

Снижение уровня жизни и голодные смерти в отдельных случаях власти ожидаемо объясняют военным временем. Но публично декларируемые цели этой войны вызывают много вопросов у рядовых и командиров, а также у гражданских лиц. Они не видят смысла умирать на фронте за декларируемую Минском-1–2 реинтеграцию. Возвращение в юридическое поле Украины и ее контроль над границами уничтожат ополченцев и российских ставленников, ибо гарантии дать не может никто. Мало того, многие понимают, что мир на любых условиях неизбежно уничтожит целый пласт возникших «новых элит». Новые времена потребуют новых управленцев, и не украинцы, а вернувшиеся к своим домам и разрушенному бизнесу умеренно пророссийские бывшие «регионалы» однозначно вытеснят на обочину нынешних народных героев. И это они понимают достаточно хорошо.

А на другие условия, несмотря на многие военные поражения за год, Киев не согласен. Ведь украинские элиты не видят смысла кормить эти территории, если они останутся под реальным контролем Кремля.

«То, что мы имеем сейчас на Украине и в Новороссии, — это колоссальнейший провал, который неизвестно как можно замазать, — заявил в одном из последних интервью бывший лидер ополченцев Славянска Игорь Стрелков. — Была сделана ставка, чтобы договориться с Украиной, был написан план о том, что мы возвращаем в Украину две автономии — Донецкую и Луганскую — во главе с нашими ставленниками, а за это Украина де-факто признает переход Крыма к РФ, и мы продолжаем возвращаться на круги своя, санкции постепенно начинают отменяться, и все становится как было плюс Крым. План «замечательный», в кавычках, конечно. Чем он был еще силен: если Донецк и Луганск возвращаются как автономии, Украина становится федеральным государством и, соответственно, таким образом ставится предохранитель на ее вхождение в НАТО. Россия получает рычаги влияния на Киев в виде автономных регионов, и все успокаивается. Все было логично, но забыли согласовать с Киевом: со всеми согласовали, а с Киевом забыли».

Пока все идет к наихудшим для простых донбассцев сценариям. Например, к замораживанию конфликта, когда стороны будут ждать экономического и политического хаоса на территории оппонента. Или новый виток войны с очередной порцией введенных «отпускников» и сохранением статус-кво с очередной попыткой затянуть время и ждать измора противника. Оба варианта «хитрого плана Путина», как язвят сторонники радикальной линии в России, для самопровозглашенных республик выглядят тупиковыми.

С 1 января вступила в силу транспортная блокада Донбасса со стороны Киева. Месяцем ранее Украина отключила банки и свернула все финансирование на неконтролируемых территориях. С 18 июня СБУ приняла новый документ о пропускной системе. Теперь запрещено всякое автобусное сообщение с оккупированными территориями; всякое перемещение грузов, товаров и лекарств можно на личном автотранспорте и такси, у которого меньше девяти пассажирских мест.

Резко облегчен вывоз оттуда детей — и резко затруднен их ввоз. Теперь детей в Донецк и Луганск можно ввезти только при наличии нотариально заверенных разрешений от обоих родителей. Множество семей ополченцев живут на Украине, но в Донецке нет украинских нотариусов — нет в принципе. И эти разрешения от отцов не получить и не переслать.

Разрешена перевозка грузов только международных гуманитарных миссий. На момент работы над материалом под Волновахой стояла в очереди пара грузовиков с маркировкой ООН.

Блокада мобилизовала в ополчение многих местных жителей, которые потеряли все другие способы прокормиться. Она стала серьезнейшим ударом со стороны Киева по оставшимся социально-экономическим связям с неконтролируемой территорией. Многие из оставшихся в Донецке и Луганске проукраинских активистов окончательно потеряли надежду на возвращение региона в украинское лоно.

Но большой вопрос, нужен ли «зависший в нигде» регион и России.

Жители самопровозглашенных республик год назад на волне «крымской эйфории» и притока российских добровольцев с оружием выстраивались в очереди для голосования, надеясь пойти путем Крыма. Теперь же они не понимают целей Москвы, называемых первыми лицами страны и представителями ЛДНР в Минске.

Подвешенный статус, обреченность, чувство, что тебя использовали для удовлетворения геополитических амбиций Большого Брата, провоцируют все большее глухое раздражение в низах.

Это чувствуют и зажатые в тисках между недовольным народом и Москвой лидеры республик. Накануне в Донецке прошел стихийный митинг, на котором жители требовали остановить обстрел Донецка. Для этого они предлагали выбить ВСУ с позиций вокруг аэропорта для прекращения обстрела северных районов либо прекратить устанавливать огневые точки ополчения в жилых кварталах, провоцируя ответные удары артиллерии. Корреспондента «Новой газеты» Павла Каныгина, освещавшего митинг, избили и депортировали сотрудники МГБ с ложным обвинением в принятии наркотиков. К вечеру после митинга «Интерфакс» передал слова Захарченко о том, что митинг «просто так не возник», а вопросы, которые задавались митингующими, «были по чьему-то сценарию», видимо, «киевской хунты».

Но если в социальной, экономической и политической сфере самопровозглашенных республик сохранится текущее положение вещей, годами списывать проблемы населения исключительно на войну и козни украинских властей все-таки не удастся.
На Украине хватает своего — и внесудебных расправ, и коррупции на блокпостах, и уголовников в отдельных добровольческих батальонах. Они тоже захватывают заложников и отжимают машины, пусть и в меньшем масштабе, чем в ДНР в августе-сентябре прошлого года. Но в то же время есть и суд, и прокуратура, и какой-никакой порядок. Законная процедура и ее видимость сохраняется и в отношении попавших в плен ополченцев и их сторонников. Ни в одном прифронтовом городе нет комендантского часа, как повсеместно в ДНР и ЛНР, и там поддерживается мирная жизнь. «Уровень жизни, правопорядка пока на Украине в разы выше, чем в республиках», — ранее честно признался в разговоре с «Газетой.Ru» один из бывших высокопоставленных чиновников республики.

В итоге глянцевая картинка из российских госмедиа о красочной перспективе жизни в «антифашистских республиках» и скором развале «фашистской Украины» слишком далека от реальности, которую наблюдают рядовые донбассцы, имеющие возможность сравнить положение дел и там, и там.

А без подпитки войной и обстрелами ненависть теряет накал.

Непонятно и с Востоком. Ведь отношения с ним мотивированы не столько стремлением окунуться с головой в азиатскую цивилизацию, сколько «обидами» на не понимающий нас двуличный Запад. Сказать, что мы «поворачиваем на восток», мало. Нужно нечто большее, чем «переориентация» трубы. Недавно в ходе опроса представителей китайских крупных компаний на тему, почему те не спешат в Россию с несметными инвестициями, выяснилось, что не спешат по тем же причинам, почему не спешат к нам с Запада: низкое качество управления, слабая защита прав предпринимателей, плохая институциональная среда, коррупция и т.д. Экая неожиданность. Неужто и впрямь цивилизованный мир живет, по крайней мере в экономической сфере, по единым законам?

В этих условиях затянувшегося «ни мира, ни войны» со стороны представителей правящего класса слышны самые противоречивые заявления, которые делаются в расчете на определенную аудиторию. Для зарубежных инвесторов – одно, для коллегии силового ведомства – чуть другое. Каждой аудитории нужно говорить то, что она хочет или ей приятно слышать. Это не столько выражение осознанного стремления преобразовать реальное пространство, сколько реконструкция пространства виртуального для достижения комфортного состояния.

В этих условиях затянувшегося «ни мира, ни войны» со стороны представителей правящего класса слышны самые противоречивые заявления, которые делаются в расчете на определенную аудиторию. Для зарубежных инвесторов – одно, для коллегии силового ведомства – чуть другое. Каждой аудитории нужно говорить то, что она хочет или ей приятно слышать. Это не столько выражение осознанного стремления преобразовать реальное пространство, сколько реконструкция пространства виртуального для достижения комфортного состояния.
Так, первый вице-премьер Игорь Шувалов спокойно утверждает, что арест российского имущества за границей по делу ЮКОСа (на прошлой неделе в трех европейских странах этим озаботились судебные приставы) не скажется на инвестиционном климате. А помощник президента Андрей Белоусов предупреждает о возможном «вытеснении» европейских компаний из России в качестве ответных действий. Видимо, с помощью надзорных органов, внезапно выявивших нечто вредоносное. Как «вытеснение» способствует улучшению инвестклимата?

Представитель «Газпрома» излучает уверенность: мол, компания в этих арестах «не видит рисков» (а что тогда считать риском?) и «готова к любому развитию событий». Строго говоря, эти высказывания можно воспринять и как вполне себе непротиворечивые: и впрямь, инвестклимату уже мало что может повредить, а у кампании арестов российского имущества есть понятное «дно», ниже которого – полный разрыв всех отношений, включая поставки газа, и война. А эти вопросы, сколь бы ни говорили о независимости судебной системы на Западе, все же не судебным приставам решать.

Из этих действий наших «западных партнеров», которые российскими властями традиционно воспринимаются как направляемые из единого штаба, расположенного понятно где, у людей, принимающих решения в нашей стране, не сложилось, видимо, представления, до какой степени нас и дальше собираются, скажем так, прессовать и изолировать. Или же, напротив, эти люди исходят из вполне циничных рассуждений, что, мол, никуда не денутся, рано или поздно начнут общаться. Особенно когда им надо будет. Но когда «им надо будет»?

Такая позиция кажется недальновидной: а как они себе, интересно, представляют «Россию после Путина»? Они уверены, что она им будет симпатична? Если Европой с некоторых времен овладел «комплекс Мюнхенского сговора», это не значит, что надо именно с этих закомплексованных позиций подходить к совершенно иной ситуации в иное время.

Это чувствительный момент. И мне кажется, что Алексей Кудрин зря недавно поднял вопрос о досрочных выборах президента. Вольно или невольно он поставил рядом два слова – «Путин» и «досрочно». Чем, кажется, уменьшил свои шансы стать премьером. Не надо было слово «досрочно» вбрасывать в такой увязке. Чай, не Дума какая-нибудь.

Удивительно, кстати говоря, как арест российских активов по делу ЮКОСа «аукается» сегодня тем, о чем говорят все, кто подчеркивает важность институциональных реформ для вывода страны из кризиса. Не только экономического – из кризиса устойчивого развития вообще.

В России преобладает специфическое отношение к суду как к институту. Он видится полностью политически управляемым (тем же «вашингтонским обкомом»). Оттого на все эти глупые процедуры можно наплевать. В свое время Россия добровольно согласилась на юрисдикцию Третейского суда (еще в 2005 году). Она согласилась рассматривать вопрос в рамках не ратифицированной ею Энергетической хартии. Кто у нас, в самом деле, загадывает на годы вперед по поводу того, чем и как аукнется то или иное решение? Сегодня одни чиновники подписывают бумажки, потом другие с этим разбираются. Интересы страны, говорите? Да рассосется как-нибудь, мы большие, нас не обидят (иными словами, «не смешите мои «Искандеры»).

Мы согласились и на тот состав арбитров, который вынес решение (в частности, сами выбрали одного из трех судей процесса – американца Стивена Швебеля). Были наняты (надо полагать, за немалые деньги) «крутые» адвокатские конторы Cleary Gottlieb Steen & Hamilton LLP и Baker Botts LLP. Американские. Ни одного российского адвоката, насколько известно, вовлечь в судебные прения не удосужились. Доказательная база защиты была слабой, отмечают специалисты юриспруденции,

Кропотливой работой по укреплению позиций защиты пренебрегли. Что отражено в решении суда: «Суд отмечает, что ответчик не вызвал свидетелей, которые могли бы опровергнуть или ослабить показания свидетеля истца». Даже не вызвал свидетелей…

Ведь что такое суд по-нашему? Это присутствие под председательством некоего Данилкина, действующее по поговорке: закон – что дышло. И когда самым ответственным чиновникам говорят, что никакие реформы и никакое развитие стране не грозят, пока не будет проведена как минимум реформа судебной системы (это важнее, чем установление демократии, которое как раз может быть постепенным), то в их глазах не видно понимания.

Наверное, так же «непротиворечиво» в умах правящего класса сочетание, с одной стороны, ареста российских активов и встречных угроз арестовать активы западных стран и, с другой стороны, на полном серьезе выказываемого намерения способствовать перениманию западных технологий. Может, имеется в виду промышленный шпионаж?

Запретительные и ограничительные законы, штампуемые Думой, не рассматриваются в контексте инвестиционного климата, которым, работая над улучшением показателей по всяким рейтингам Doing Business, занимаются уже чиновники из правительства. Это как бы два параллельных процесса.

Что касается «человеческого капитала», то он по-прежнему рассматривается скорее как аналог советских «трудовых ресурсов», а не как политика раскрепощения созидательного потенциала свободной личности, индивидуальной предприимчивости. Говорится много правильных слов о важности науки и образования, но практика часто совершенно другая: нашествие на научные и образовательные институты всевозможных «эффективных менеджеров», озабоченных лишь оптимизацией финансовых потоков, кажется, вот-вот окончательно угробит и науку, и образование.

В Петербурге – после форума тема досрочных выборов президента еще недолго позабавит политологов – приводили в пример Казахстан. Мол, Назарбаев пошел на это, дабы заручиться новой большой-пребольшой легитимностью ради проведения реформ. Помимо того что мне все наши разговоры о легитимности кажутся совершенно пустыми (99,9% населения на нее наплевать с высокой колокольни), лучше бы обратили внимание на другую назарбаевскую задумку. Программу обучения талантливой молодежи за границей «Бошалак». Она учреждена раньше всех в СНГ – в 1993 году. За годы существования программы более 10,5 тыс. казахстанцев прошли обучение в 200 университетах 33 стран мира. Три четверти стипендиатов при этом выражают желание работать в управленческих госструктурах. Остались за границей ничтожное меньшинство.

У нас же не только предпочитают не давать показательный отпор всевозможным обскурантистским и ретроградным инициативам, но и, похоже, поддерживают курс на сворачивание научных программ обмена ученых и особенно студентов и школьников. Хотя сворачивание в условиях санкций неизбежно будет происходить с двух сторон.

Когда, с одной стороны, с высоких трибун говорилось о научно-техническом прогрессе, росте благосостояния советского народа как высшей цели политики партии и правительства, о разрядке международной напряженности. А с другой – на практике все новое, нестандартное и необычное подавлялось косностью и бюрократизмом, переориентации экономики на выпуск «мирной продукции» за счет обуздания аппетитов ВПК не произошло (а робкие «косыгинские реформы» по повышению независимости экономических субъектов, тогдашних аналогов нынешнего «малого и среднего бизнеса», были подавлены в зародыше). «Разрядку» же намеревались проводить на фоне усиления идеологической борьбы и противодействия тлетворному влиянию Запада. Эти противоречия, по сути, так и не были сняты даже горбачевской перестройкой, которую сейчас некоторые призывают «повторить, учтя ошибки прошлого».

Главная же ошибка прошлого – и настоящего тоже – заключается в отсутствии адекватного нашим возможностям образа будущего, к которому надо стремиться, применяя адекватные, а не надуманные средства продвижения к этому будущему.

В исследовании был отражен широкий спектр настроений харьковчан по самым различным вопросам. По договоренности с авторами опроса, мы получили разрешение опубликовать еще один блок данных.

Учитывая остроту социально-экономического кризиса в Украине, мы решили остановиться на вопросах, связанных с оценками стабильности в городе, а также перспектив дестабилизации. Напомним, всего было опрошено 1800 человек. Погрешность выборки составляет 2,5%.

Начну с того, что когда приезжаешь в Харьков из столицы или других мирных регионов Украины, то в глаза явно бросается отсутствие фронтовой обстановки в городе несмотря на то, что в 200-250 километрах от города идет война. Еще в марте 2015 года страх был одной из ключевых характеристик в настроениях харьковчан, которые ожидали весеннего наступления Путина и его гоблинов. Однако, «русская весна 2.0», слава Богу, так и не началась, и харьковчане успокоились.

В частности, сегодня около 65,3% опрошенных харьковчан утверждают, что нынешняя местная власть контролирует ситуацию в городе, почти четверть – 23,2% считают, что не контролирует. Наконец, 11,5% не смогли определиться с ответом. То есть около двух третей харьковчан оценивают ситуацию как достаточно стабильную, что является высоким процентом для города, который практически находится на переднем крае обороны Украины и в котором периодически что-то взрывается, «минируется».

Эти настроения коррелируются с ответом на другой вопрос, посвященный вероятности реализации в Харькове событий по сценарию Донецка и Луганска весной 2015 года. Возможность повторения таких событий респонденты чаще всего оценивают как невысокую (45,1%), а треть опрошенных считают, что такой сценарий в Харькове вовсе невозможен. Только каждый шестой (15,5%) харьковчанин уверен, что в городе возможно повторение таких событий с высокой долей вероятности.

Интересно, что оценки о перспективах дестабилизации в Харькове отличаются у респондентов c высшим и средним образованием (21% и 11%, соответственно). Кроме того, чем хуже материальное положение харьковчанина, тем выше он оценивает угрозу дестабилизации (20% с респондентов с плохим материальным положением) и, наоборот, 11% со средним и выше среднего считают, что в городе может повториться донецкий сценарий.

Очевидно, что более образованные жители Харькова лучше понимают риски в контексте общеполитической ситуации в стране, потому более высоко оценивают перспективу дестабилизации. С другой стороны, наиболее бедные и страдающие от нищеты горожане сильнее подвержены эмоциональной оценке будущего, исходя из своего плачевного настоящего, тогда как относительно благополучные слои не видят или предпочитают закрывать глаза на потенциальные угрозы.

Дамоклов меч дестабилизации, который висит над Харьковом заставляет задаваться вопросом – как харьковчане будут реагировать на происходящее в городе, если ситуация пойдет по донецкому сценарию? Сегодня многие жители оккупированной территории Донбасса (да и не только они) рефлексируют на тему, чтобы получилось, если бы население Донецка и Луганска изначально заняло активную позицию и не наблюдало, как в их жизнь входят непонятно откуда взявшиеся люди с автоматами?

Очевидно, что спустя более года после начала войны травматический опыт Донецка и Луганска довлеет над харьковчанами. При этом многие из них уже определились с позицией, которую занимают по отношению к сторонам конфликта. К чести харьковчан, несмотря на то, что традиционно большинство готово занимать исключительно наблюдательную позицию, в городе достаточно высокий процент тех, кто готов сражаться за Украину, чтобы не допустить прихода ЛДНР.

В частности, в случае дестабилизации ситуации в городе большинство харьковчан не собираются предпринимать каких-либо активных действий: 32,9% думают, что уедут из города до лучших времен, 26,6% опрошенных будут наблюдать за ситуацией, ожидая развязки, 26,5% затруднились ответить на поставленный вопрос. Но 13,8% отметили, что возьмутся активно защищать город и Украину.

Казалось бы, что количество тех, кто готов защищать Харьков относительно невелико. Однако, когда начинаешь смотреть в детали, то сразу обнаруживаются важные тенденции.

Например, мужчины примерно в одинаковом количестве (22-25%) уедут, будут ждать и будут активно действовать в случае дестабилизации ситуации в городе. Женщины в большинстве своем уедут из города (39,2%), будут наблюдать за ситуацией (28,2), но 7,2% пойдут активно защищать город. Также интересно, что активно защищать город пойдут 13,6% из группы 18-24 года, 12,2% из группы 25-34, 15,4% из группы 35-49 и 13,4% – из группы 50 и старше.

Не менее важной является еще одна деталь, в целом достаточно высокий процент тех людей, кто намерен покинуть Харьков 32-39% в зависимости от уровня дохода и образования. Но самое примечательное, что активно защищать Харьков выйдут 19% со средним и выше среднего материальным положением и только 8,4% – с плохим.

Таким образом, вырисовывается приблизительный портрет защитника Харькова – это зрелый мужчина со средним и выше среднего уровнем дохода, с высшим или незаконченным высшим образованием. Похоже, это и есть тот самый представитель городского среднего класса, который играл ударную роль в событиях на Майдане.

Если принять во внимание, что в Харькове 1 119 390 избирателей, из которых приблизительно 550 тыс. мужчин, то получается, что около 100-120 тыс. мужского населения города плюс около 70-80 тыс. женского готовы активно защищать Харьков в случае атаки со стороны России. Совокупно эта цифра достигает около 160-200 тыс человек, что представляет очень внушительной величиной.

Даже если хотя бы половина от этого количества граждан будет соответствующим образом организована и вооружена, то захват Харькова по донецко-луганскому сценарию не представляется возможным в принципе.

В этой ситуации ответы на вопросы, поднятые Андреем Облогиным в статье «Харьков над пропастью: власть и общество в поисках спасения» напрашиваются сами собой. Объединение и организация активной проукраинской части горожан в рамках одной или двух политических сил способно снять с повестки дня угрозу захвата Харькова россиянами.

Кроме того, это позволит резко увеличить влияние на городскую власть, поскольку мобилизация этой активной проукраинской аудитории на выборах позволит претендовать на 20-30% голосов (с учетом их семей).

Если же нацелиться на пассивную умеренную часть харьковского электората или вступить в ситуативную коалицию с теми политическими силами, которые будут игроками на этом поле, то вопрос получения большинства в горсовете будет выглядеть не таким уж и недосягаемым. Особенно, если Геннадий Кернес выпадет из гонки из-за состояния здоровья или вследствие судебного решения.

Сегодня день, когда руководители стран – членов Европейского Союза проводят внеочередной саммит для решения проблемы греческой задолженности. Однако надежды, что сегодня все начнется с чистого листа и правительство Греции наконец поймет, перед какой пропастью оказалась страна, практически ни у кого нет. Зато есть четкое понимание, что греческие банки, которые в пятницу вечером закрылись на выходные дни, утром понедельника откроются вновь – а это означает, что у вкладчиков появится дополнительная возможность спасти свои сбережения и отток капитала из банковских учреждений продолжится.

Мне весьма интересно, сколько среди людей, опустошающих свои счета, избирателей левопопулистского объединения СИРИЗА и понимают они хотя бы сейчас, что, проголосовав за Алексиса Ципраса и прочих проходимцев из его правительства, они подписали приговор не только будущему Греции, но и своим собственным перспективам – и перспективам своих собственных детей.

Мне с самого первого дня начала избирательной кампании в Греции – а я имел замечательную возможность следить за ней в непосредственном приближении в Афинах и Салониках – было интересно, насколько серьезными являются намерения левых и правых популистов, объединившихся ради уничтожения Греции. Ведь нередко бывает, что люди дают предвыборные обещания ради прихода к власти, но когда получают портфель и ответственность, понимают, что осуществление всех тех глупостей, которые они наговорили, чревато крахом страны. Пример тому – французские социалисты. Я даже не хочу – исключительно из уважения к президенту Франсуа Олланду – напоминать о всех обещаниях, которые он давал накануне победы на выборах. И о том, что обещали избирателю его товарищи по партии, тоже напоминать не хочу. Но когда Олланд стал президентом, то продемонстрировал, что является ответственным политиком. Были осуществлены только те обещания, выполнения которых позволила французская экономика и хрупкий общественный консенсус. Да, за эту свою осторожность Олланд поплатился рейтингом, но не расплатился Францией. А Ципрасу и компании – и в этом они верные ученики своего кумира Владимира Путина – на Грецию наплевать! Лишь бы рейтинг рос и обещания исполнялись.

Накануне победы на СИРИЗЫ на выборах некоторые мои европейские коллеги советовали не паниковать. Ципрас – опытный митинговый политик, вопрос не в том, что он говорит толпе, а как собирается выправлять ситуацию. Будущий министр финансов Янис Варуфакис – настоящий интеллектуал, выдающийся экономист. Разве он позволит Греции рухнуть?

Действительно, с биографической точки зрения Ципрас выглядел настоящим прагматиком, а Варуфакис – серьезным экспертом. Но прагматизм в достижении политических высот и в управлении находящейся в глубоком кризисе страной – совсем не одно и то же и Ципрас это блестяще продемонстрировал. Министр финансов вообще заслуживает отдельного разговора. Профессор нескольких университетов, автор нашумевшего антиамериканского бестселлера, специалист по компьютерным играм – сама современность! Таких вот экспертов по различным престижным корпорациям и конференциям ходят табуны. Они начитаны, образованы, прекрасно говорят на нескольких языках, выспренно хвалят друг друга – и никто не может прямо сказать, что они просто безумцы. Тем более это не приходит в голову в странах типа Украины и Греции, где подобные проходимцы могут без проблем подвизаться в роли экспертов, консультантов, даже министров. Нужен был Варуфакис, чтобы все увидели, что не все то золото, что блестит и что для того, чтобы спасти гибнущую экономику, недостаточно выглядеть плейбоем и писать всякую чушь, которая нравится левым интеллектуалов из университетских кампусов Европы и США. Знаменитый американский экономист, профессор Техасского университета и МГУ Джеймс К. Гэлбрейт назвал профессора Техасского университета Варуфакиса “самой могучей фигурой” своего поколения. Не хотелось бы, чтобы уважаемый г-н Гэлбрейт встретился с очередью, которая сегодня соберется у касс какого-нибудь греческого банка – боюсь, после этого лекции пришлось бы надолго отложить.

Но это так, лирическое отступление. В сухом остатке то, что у правительства Ципраса выхода больше нет. Если оно согласится на условия европейских кредиторов – Греция взорвется. Если не согласится – Греция погибнет. Любое другое решение будет промежуточным на пороге вышеперечисленных. И таков закономерный итог любого популизма.

Но я вспоминаю об этих печальных страницах вовсе не для того, чтобы рассказать о дне апокалипсиса, перечеркнувшего мирную жизнь моих близких. Образ последнего мирного дня – не только из арсенала советской пропаганды, он стал еще и народным ощущением на фоне того кошмара, который люди пережили в последующие годы войны. Но на самом деле никакого последнего мирного дня не было.
А ожидание войны – было.

Итак, моя бабушка бежала из Львова. Из Польши, как она всегда говорила, хотя все последующие десятилетия ее долгой жизни Львов уже не будет польским. Дедушка был среди тех советских офицеров, что входили во Львов. До этого он воевал на финской. Ни у кого не было ни малейших сомнений, что и поход во Львов, и поход на Хельсинки – это война. Советское общество делилось не на тех, кто верил, что страна живет в мире, и тех, кто понимал, что она воюет, а на тех, кто одобрял войну, и тех, кто ненавидел ее вместе с человеконенавистническим режимом, стремящимся к агрессии и убийству. Такие, разумеется, находились в подавляющем меньшинстве даже в сталинских концентрационных лагерях. Бои гражданской затихли всего лишь за два десятилетия до начала новой войны, милитаристская пропаганда в стране не прекращалась ни на день. Мировая революция, помощь коммунистам Китая, гражданская война в Испании, Халкин-Гол, финская компания – вот, наряду с коллективизацией и индустриализацией, главные темы советской пропаганды. Ее главные герои – не только Сталин и стахановцы, но и генерал Жуков, победитель под Халкин-Голом, и советские “добровольцы” в Испании. Общество жило войной, бредило ею – но, конечно, войной “освободительной” и победоносной.
Обязательно – победоносной!

Именно поэтому, а вовсе не из-за “вероломства” сталинского дружка Адольфа Гитлера, первые недели войны и стремительное продвижение вражеской армии к советской столице стали шоком и для руководства страны, и для ее граждан. Несмотря на то что благодаря страшному напряжению сил выкошенного сталинскими маршалами народа и неоцененной помощи союзников, ход войны удалось преломить, шок этих первых месяцев остался в коллективной памяти навсегда. В сочетании с миллионами жертв и руинами городов этот шок изменил сам характер советского общества. Оно стало пацифистским именно благодаря этому шоку. Народное “лишь бы не было войны”, которым отныне оправдывались преступления правящего режима, и собственное долготерпение, и евтушенковское “хотят ли русские войны?” – все это родом из 22 июня 1941 года. Даже официальная пропаганда медленно стала подстраиваться под этот страх вновь увидеть бомбардировщик над собственным домом и получить “похоронку”. Мирное сосуществование стран с различным социальным строем. Международная Ленинская премия “За укрепление мира между народами”. Всемирный совет мира. Международное движение сторонников мира. Советский Союз поддерживает демонстрации тех, кто протестует против размещения ракет в Европе. Даже откровенные акты агрессии, такие как вторжение в Афганистан, преподносились все в том же ключе защиты от возможной агрессии.
Лишь бы не было войны!

За семь с лишним десятилетий произошла естественная смена поколений. Теперь уже нет не только моих дедушек, но и моих бабушек. Тех, кто помнит, что такое настоящая война – с ее жертвами, разрушениями, лишениями и крахом жизни, – осталось мало. А современное российское общество все больше напоминает то самое, довоенное, советское. Да, о любом акте агрессии все еще говорят как о стремлении защититься от врага. Но сама возможность решения проблем военным путем больше не отвергается ни обществом, ни политическим руководством страны. Страх перед войной прошел, фраза “лишь бы не было войны” кажется анахроничной, потому что война уже есть и все об этом знают. Как и в 1941 году, общество делится не на тех, кто верил, что страна живет в мире, и тех, кто понимал, что она воюет, а на тех, кто одобряет войну, и тех, кто ненавидит ее вместе с клептократическим режимом, использующим насилие в качестве последнего аргумента, призванного доказать силу и влияние Кремля. Как и в 1941 году, последние находятся в оглушительном меньшинстве даже среди россиян, выехавших на постоянное место жительства в страны Европы и США.

Когда милитаристская бацилла проникает в сознание обычных людей и на сцены популярных фестивалей – того же “Нашествия” или Грушинского фестиваля авторской песни, когда войну начинают откровенно, не стыдясь, пропагандировать писатели и певцы, когда агрессия пробирается на театральные подмостки и во дворы спальных районов, это означает, что общество бьется в горячке самоуничтожения. При этом ситуация, на самом деле, хуже, чем в 1941-м. Тогда милитаризм был всего лишь частью идеологии, в которую поверили миллионы жителей СССР, то есть, по сути, частью новой религии. Сейчас милитаризм – скорее проявление комплекса неполноценности, обиды на то, что в последние десятилетия у России не получилось оказаться на равных с западными державами. На равных не с точки зрения количества нефти и ракет, а с точки зрения цивилизационного развития – успехов науки, высоких технологий, подлинного изменения качества жизни. И в этой ситуации заставить себя уважать, приехав на танке “Армата” вместо современного автомобиля российского производства, кажется многим совершенно естественным.

Результат этого возвращения к милитаризму будет схожим с тем, который мы уже наблюдали. Нет, не в смысле большой войны – для нее у Владимира Путина просто нет “напарника”, и в этом смысле ему (и России) повезло больше, чем Иосифу Сталину и Советскому Союзу. А в том смысле, что противостояния с цивилизованным миром современная Россия не выдержит. И если такое противостояние будет продолжаться, то рано или поздно разворованное, маргинализированное, лишенное созидательной энергии государство рухнет на головы своих изумленных жителей. Не будет никаких победоносных армий врага у ворот столицы – российские чиновники, как термиты, дожуют то, что еще осталось. Не будет никаких миллионных жертв – будет разочарование миллионов в завтрашнем дне, отсутствие перспектив, безденежье и пустота. Не будет никаких руин – будут застывшие стройки и пустые глазницы оставленного жилья.
И будет искреннее непонимание, как жить дальше.

Это была самая страшная война, которая когда-либо выпадала, что на долю России, что на долю Украины, бывшие тогда частью одной страны – Советского Союза.

В той войне СССР победил. Но были и поражения. Трагические, унизительные, порой бессмысленные.

Катастрофа 41-го, которая началась 22 июня семьдесят четыре года назад – главное из них. Удивительным образом она не упомянута в материале «13 феерических военных неудач России», обнаруженный мной на сайте «Нового времени».

Между тем в течение лета-осени 1941 года Красная Армия прошла сквозь череду тяжелейших неудач, перетекавших одна в другую, прежде чем сумела остановить наступление вермахта под Москвой в начале декабря.

Конец июня 1941 – разгром под Минском, четыреста с лишним тысяч потерь.

Сражение под Смоленском (10 июля – 10 сентября) – семьсот тысяч потерь.

Тогда же, в сентябре – Киевский котел, которого можно было избежать, если бы вовремя отступить за Днепр. Еще семьсот тысяч убитых, раненых, пленных.

2-13 октября – катастрофа под Вязьмой – 380 тысяч убитых, более 600 тысяч пленных. Дорога на Москву была открыта, чудом удалось отстоять столицу.

И, раз уж вспоминать поражения Красной Армии времен второй мировой войны, нельзя не упомянуть еще одно – в сражении под Харьковом в мае – июне 1942 года, когда неудачная попытка наступления обернулась очередным разгромом (потери составили 270 тысяч). Немцы прорвали фронт, устремились на юг и к началу августа вышли на подступы к Сталинграду.

Старики, пережившие ту войну, часто вспоминали, что в моральном отношении поражения весны и лета 1942 были едва ли не тяжелее, чем в 41-м: после контрнаступления под Москвой многим казалось, что в войне наступил перелом, и вдруг – враг у берегов Волги.

Повторяю, в итоге СССР победил в той войне. Честь и хвала нашим отцам, дедам и прадедам. Но мне кажется, очень важно помнить о горькой цене Победы.

А для россиян это, по-моему, важно вдвойне, втройне, потому что память у них, при деятельном участии государственной пропаганды, становится, увы, все короче, а вся история страны предстает этакой нескончаемой чередой военных триумфов – над неразумными хазарами, над псами-рыцарями, над татаро-монгольскими завоевателями, над поляками, литовцами, шведами, турками, великой армией Наполеона и так далее.

На этой почве в обществе, где практически не осталось людей, помнящих, как страшна на самом деле война, и как важно избежать ее повторения, рождается иллюзия некоей исключительности военной судьбы России, крепнут шапкозакидательские иллюзии.

Точно такие, как были перед обеими мировыми войнами, когда в 1914 русскому обывателю рисовались в воображении германцы, нанизанные как шашлык на казачьи пики, когда в 1941 те же обыватели пели: «Если завтра война, если завтра в поход…» – и истово верили, что война будет малой кровью, на территории противника, месяц и не больше.

Вот почему, по-моему, надо хранить память не только о победах, но и о поражениях, которых в истории России, СССР и наследовавшей ей постсоветской РФ было едва ли не столько же, сколько и побед – на самом деле, как в истории любой страны.

В 1382 году – уже после победы Дмитрия Донского в Куликовской битве – хан Тохтамыш нанес ответный удар – разграбил и сжег Москву.

В 1558 – 1583 годах Ливонская война с польско-литовской Речью Посполитой, Швецией и Данией, которую Иван IV Грозный вел четверть века, закончилась его полным поражением. Россия практически потеряла выход к Балтийскому морю, была разорена, а северо-запад страны обезлюдел.

В XVII веке Россия проиграла одну войну Польше (1609-1618) и две – Швеции (1610 – 1617 и 1656-1658).

В XVIII, после победы в Полтавской битве в 1709 году, Петр I отправился в бесславный Прутский поход – преследовать Карла ХII, бежавшего в дунайские владения Османской империи. Поход обернулся проигранной войной с турками 1710-1713 гг., в ходе которой Петр I вместо того, чтобы пленить шведского короля, сам чудом не попал в плен, а Россия лишилась выхода к Азовскому морю и недавно построенного южного флота. Азов был вновь был захвачен русской армией лишь спустя четверть века при императрице Анне Иоанновне.

Спустя столетия Россия, прежде чем победить в Отечественной войне 1812 года и дойти до Парижа, была разбита в сражении при Аустерлице в 1805 году и фактически проиграла последующую войну с Наполеоном 1806-1807 годов, которая закончилась унизительным для России Тильзитским миром.

Про первую мировую войну у нас раньше не любили вспоминать, разве что про успешный Брусиловский прорыв летом 1916 года. И это неслучайно, потому что русскую армию в той войне преследовали поражения. Самое известное из них, пожалуй, разгром русских армий в Восточной Пруссии в августе 1914 года (об этом написан один из лучших романов Александра Солженицына – «Август четырнадцатого»), хотя генерал Деникин, например, назвал самой великой трагедией русской армии в первой мировой войне отступление из Галиции летом 1915 года.

После прихода к власти большевиков Красная армия победила в гражданской войне. Но в войне с Польшей в 1920 году с треском проиграла. Поход на Варшаву обернулся «чудом на Висле» – неожиданным разгромом армии будущего маршала Тухачевского войсками маршала Пилсудского.

Перенесемся далее на тридцать лет вперед, в 1950 год, когда Северная Корея при поддержке СССР и Китая начала войну против Южной Кореи, пытаясь установить коммунистический режим на всей территории полуострова. СССР официально в войне не участвовал, но оказывал режиму Ким Ир Сена помощь деньгами, оружием, военными советниками и инструкторами. Война закончилась, по сути, политическим поражением Москвы – в 1953 году после смерти Сталина новое советское руководство приняло решение прекратить вмешательство в конфликт и надежды Ким Ир Сена воссоединить две Кореи под своей властью рухнули.

Считать ли исход Карибского кризиса в 1962 году политическим поражением СССР – вопрос дискуссионный, но такая точка зрения, на мой взгляд, имеет право на существование. В конце концов, Хрущеву, пытавшемуся разместить на Кубе советские ядерные ракеты, пришлось их оттуда убрать. А для США это было самым главным – гораздо важнее отказа от попыток свергнуть Кастро или вывода американских ракет из Турции.

А вот то, что СССР потерпел поражение в афганской войне 1979-1989 гг., мне лично – участнику той войны – представляется очевидным. Хотели советизировать Афганистан, чуть ли не шестнадцатой республикой СССР его сделать (были и такие мечтания поначалу), почти десять лет воевали, но так и не смогли победить не то что «вчерашних шахтеров и трактористов» – неграмотных афганских дехкан, взявших в руки вместо мотыг дедовские винтовки времен англо-афганских войн конца XIX – начала XX века (впрочем, со временем у них появились и американские «Стингеры»).

СССР оказался также проигравшей стороной в арабо-израильских войнах, особенно в Шестидневной войне 1967 года и войне Судного дня в 1973 году – сколько ни вооружали, ни обучали арабов, а Израиль минимум дважды разбил их в пух и прах.

Наконец, СССР проиграл США в гонке вооружений, надорвавшись под непосильным грузом военных расходов – хотя покойный Егор Гайдар в своей знаменитой книге «Гибель империи», описывая механизмы экономического краха и распада Советского Союза, предупреждает читателя: непомерные военные расходы – важная, но не единственная и не самая главная причина того, что случилось в 1991 году.

В ходе первой из них был не только неудачный штурм Грозного 1994-1995, о котором справедливо вспомнило «Новое время», но и поражение российских войск в августе 1996, когда вооруженные отряды чеченских сепаратистов захватили Грозный, Гудермес, Аргун, и Москва была вынуждена подписать унизительный для нее Хасавюртовский мир.

Правда, бытует мнение, что это был заговор, что мира можно было не подписывать, а продолжить военную операцию, которая была в шаге от успеха. Но это тот случай, когда история не знает сослагательного наклонения. Первая чеченская война была Москвой проиграна.

Зато считается, что во второй чеченской войне Москва победила. Однако, по прошествии многих лет, становится все очевиднее, что усмирить Чечню Путину удалось только ценой фактической переуступки власти – в обмен на лояльность Кремлю и огромные бюджетные дотации – клану Кадыровых, которые в первой войне воевали с Москвой, а затем переметнулись на ее сторону.

Сегодня президент Чечни Рамзан Кадыров де-факто обладает такой властью на территории республики и такой степенью самостоятельности от Москвы, которая не виделась ни Дудаеву, ни Масхадову, ни другим прежним лидерам мятежной Чечни даже в самых смелых сновидениях. Все чаще возникают ситуации, когда всем очевидно: на территории Чечни фактически не действуют ни Конституция, ни российские законы.

Эта ситуация в последнее время становится все более острой проблемой для Кремля. Всевластие и самоуправство Кадырова, которое стало распространяться далеко за пределы региона, вызывает раздражение российских силовиков, многие из которых не забыли те времена, когда президент Чечни был всего лишь одним из молодых и самых жестоких «полевых командиров». Похоже, это тревожит и самого Путина, особенно после убийства Бориса Немцова, когда некоторые из главных подозреваемых фактически скрылись от правосудия на территории Чечни.