Девич и рУБИН

[montoya]

Марко Девич на собственном примере понял, что такое футбольная натурализация. В Харькове про нападающего Марко Девича пели, что он первый после Бога, а в Казани Ринат Билялетдинов отправлял его в дубль.

В интервью еженедельнику «Футбол» форвард рассказал, что помогло пережить сложный казанский период, похвалил чак-чак и признался в любви Сергею Рыжикову.

– Сейчас находите для себя объяснения, почему Билялетдинов отправил вас в дубль?

– По спортивным качествам и отношению к тренировкам я уверен, что заслуживал быть в обойме. Может быть, не всегда в стартовом составе, но хотя бы на скамейке. И почему меня даже там не было – лучше его спросите. Но эти его слова в последнее время: что я не хотел играть, что преследовал свои цели… Ну, он этим себе только плохую рекламу сделал.

– И не пытались как-то поговорить с ним, узнать его позицию?

– Когда говоришь с человеком, а он смотрит влево-вправо, то понятно все. Я боролся-боролся, но в один момент понял: что бы ни делал, крест уже все равно поставили на мне. И поэтому решил уйти в аренду.

– Раньше ни в одном клубе в дубль не отправляли?

– Да. Я на тот момент был игроком сборной, одним из лучших бомбардиров Украины. Вроде имя есть. Я не в дубле играть пришел.

– И как успокаивали себя?

– Ох-ох-ох. У меня вот сейчас даже мурашки идут, как вспоминаю. То, что тогда прошел… скажу только, что это стоило пережить ради того гола на «Энфилде». После него я наутро проснулся и сказал, что правильно сделал, перейдя в «Рубин». Сыграл бы я даже всего минуту, но этот гол стоил того.

– А с Динияром как общаетесь?

– У нас великолепные отношения! Он очень хорошо понимает футбол. И когда он физически в порядке, он может играть где угодно. И мне самому нравится быть с ним в команде.

– Почему для аренды выбрали «Аль-Райян» – неужели не было вариантов престижнее?

– Были, но я для себя решил, что если уж такая несправедливая ситуация со мной произошла, то я не уйду в команду, где условия будут хуже, чем в Казани. И «Аль-Райян» был единственным таким вариантом. Хотя звали в АЕК, например. В итоге даже от клуба из Катара пришлось требовать долг через ФИФА. Чем богаче человек, тем труднее от него получить деньги.

– На матчи много ходило людей?

– На домашние – человек 50, наверное. Но когда я там был, команда переживала плохой период. Со мной они вышли в высшую лигу. А сейчас выиграли чемпионат с отрывом в 20 очков. У меня в команде был девятый номер, а после моего ухода он достался испанцу Серхио Гарсие.

– А в плане жизни как там было?

– Там красиво очень, удобно находиться, приятно. Ходишь там в тапочках, в шортах. Я за 10 лет привык же в шапке и перчатках почти всегда. И все там есть. Но для футбола погода, конечно, тяжелая.

– В «Рубине» много молодежи. Даете советы им?

– Я им просто доношу то, что им нужно много-много работать. Говорю им, что вот я иду и работаю, а вам это в три раза больше надо делать. У вас есть 5–7 лет, ну, может, 10 – играть и показывать, что вы умеете. В клубе хорошая молодежь, но лично мне хочется, чтобы они больше работали, уважали свой организм и работу.

– Кто отвечает в команде за шутки?

– Рыжиков и Кузьмин. Не поймите меня неправильно, но Рыжикова я люблю. Его отношение к себе, к футболу. Люблю быть в окружении таких людей, которые работают и постоянно хотят прогрессировать. Считаю, что такие личности важны для всей команды.

– Вам конфликты на территории Югославии чем запомнились?

– Когда ты ребенок, ты слишком маленький и не понимаешь, что творится вокруг тебя. Тебе все кажется игрой. Потом уже, взрослея, понимаешь, насколько это все на самом деле было тяжело. Мои родители и бабушка с дедушкой прочувствовали войну намного больше, чем я.

У меня была возможность ходить в школу и заниматься футболом. Больше я ни о чем не думал.

– Родители чем занимались?

– У меня оба родителя глухонемые. Папа работал на заводе «Индустрија Прецизне Механике» по производству автомеханизмов. Простой рабочий, у станка. У него был большой футбольный талант – некоторые говорили, что даже больше, чем у меня. Но не смог профессионально играть в футбол, потому что потерял слух. Он как-то заболел, и врачи вкололи ему пенициллина больше, чем нужно. Поэтому он выступал за сборную Сербии по футболу для глухонемых. Очень любит футбол.

А мама работала швеей. Тоже на большом государственном предприятии – сейчас его уже не существует. Футбольную форму мама мне не шила, но для школы всю одежду делала сама. Еще брала старую футболку, набивала в нее поролон, и получался мячик. Я им дома уничтожил все что мог.

– В каких условиях жили?

– Представь. 50 кв. м. Живем: мы с мамой и папой, бабушка с дедушкой, папин брат с женой и ребенком. Такие условия.

– Проблемы родителей сейчас никак нельзя вылечить?

– У обоих болезнь не врожденная, они родились нормальными. Но я недавно с папой разговаривал, предлагал поехать в Германию, сделать операцию и поставить аппарат. Он отказался. Говорит: «Мне 60 лет уже, и я не хочу все это проходить». Такие дела. На 95% это не лечится. Их можно было бы отправить на обследования в Америку, в Германию. Но зачем, если не хотят, если они столько лет живут, как привыкли.

– На дерби «Партизана» и «Црвены Звезды» часто бывали?

– Пф, конечно! В детстве не пропускал ни одной игры. Ходили на фанатский сектор «Партизана». Файеры не жег – боялся. Но болел активно. У меня никогда не было желания что-то поломать, подраться. Мы старались ходить за ворота, но не в толпу самых активных фанатов, а где-то рядом. Были, конечно, моменты, когда милиция на нас нападала, а мы убегали с трибуны на трибуну.

– А когда сами играли, болельщики себя не вели агрессивно?

– Ну, кидали что-то, да. Но это нормально. Это как «добрый день», чтобы на поле что-нибудь кинули. Но в остальном все было нормально. И конфликтов с болельщиками не было. Да и я играл там немного, уже в 21 год уехал оттуда.

– «Звездара», за которую вы начинали карьеру, правда принадлежала сербской мафии?

– Нет, это слухи все. Звездара – это район Белграда, где я родился и вырос. И там была одноименная команда. Владельцем был Бранислав Троянович – бизнесмен, у него основной доход был с ресторанного бизнеса. Его позже убили, но никакой мафии – в то время в Белграде каждые три дня случалась «ликвидация» кого-либо.

– Когда узнали об убийстве Трояновича, поняли, что команда скоро развалится?

– Я молодой был тогда, чтобы понимать. Мне сейчас 32, а я ничего не понимаю. А тогда 19 было. После его смерти команда держалась не больше года.

– Из Сербии вы переехали в Луцк, где местную «Волынь» тренировал Виталий Кварцяный. Помните историю, как он про вас впервые узнал?

– Я красную карточку получил в той игре, на которую он пришел меня смотреть. Под меня соперник подкатился так, что я чуть без колена не остался. Случайно успел убрать ногу. Поверить не мог, что кто-то способен на такое, и в первый момент хотел прыгнуть прямо на него. В итоге с ним поспорили, и мне дали красную.

– Когда ехали в Луцк, знали, где это вообще?

– Нет, мне просто сказали, что вот есть такая команда – «Волынь» из Луцка. Тогда из Сербии игроки уезжали в «Сарагосу», «Реал», «Барселону». А у меня тут Украина. Если бы мне тогда кто-то сказал про нее, я бы вообще удивился, что там есть чемпионат. Но рассказали, что есть такая команда «Волынь», обсудили условия – решил согласиться и попробовать. Помню, я прилетел ночью – холодно очень было. И очень тяжело было морально, что уехал из Сербии.

– Зарплата после Сербии в Луцке выросла во сколько раз?

– Сейчас скажу: в «Волыни» платили 5 тысяч долларов. А в Сербии – 500–600 долларов. Получается, почти десятикратно. Но это нормально.

– Предматчевые установки Кварцяного помните до сих пор?

– У него каждая была незабываема. Столько энергии у человека, энтузиазма, он здоровья столько на это все тратит. Но его эти эмоции кормят. У меня есть любимые истории про него, но я их не могу рассказать – там слишком много некрасивых слов. И их никак не переделать культурно. Он постоянно ругался на всех, заставлял так работать. Особенно легионеров: с них всегда требуют больше.

– Русский язык легко выучили?

– В «Волыни» были сербы, были боснийцы, черногорец Джудович. С ними – постоянно рядом, спрашивал, уточнял. И быстро научился.

– Читать тоже на русском можете спокойно?

– (Берет номер еженедельника «Футбол» и начинает читать вслух текст на обложке). Без проблем вообще. Может, если бы была книга, нашлись бы моменты, которые не понял.

– Но книжки не читаете?

– Очень мало времени свободного. Сейчас еще ребенок. Не могу настроить себя почитать. Беру перед сном книгу, читаю пару страниц, думаю: «Завтра продолжу», – и кладу рядом с кроватью. Но в итоге легче посмотреть сериал по телевизору, чем читать книги.

– Почему провели в «Шахтере» всего сезон и вернулись в «Металлист»?

– Когда я перешел в «Шахтер», там, наверное, была самая сильная команда за все последнее время. Фернандиньо, Дуглас Коста, Виллиан, Мхитарян – все сейчас в топ-клубах. Я неплохо начал сезон, получал удовольствие. Но началась Лига чемпионов, в атаке вместо меня выходил Луис Адриано. И было понятно, что Луческу будет доверять ему. А в «Металлисте» сменился президент, они хотели меня вернуть, бороться за высокие места. Финансовые условия не были проблемой. И я согласился, чтобы играть. Тем более что для меня «Металлист» – родная команда. А возвращаться домой всегда хорошо. Но опыт в «Шахтере» мне точно пошел на пользу, я рад, что решился. После возвращения у меня был самый успешный год в карьере: мы сначала второе место заняли, потом начался новый сезон, и я в 17 турах забил 15 голов и ушел в «Рубин».

– В «Шахтере» тогда все разговаривали на португальском?

– Буквально так и было. У меня сложилось ощущение, что я во «Флуминенсе» или во «Фламенго» приехал на просмотр. И все установки писались на португальском и русском. Там португальского точно было не меньше украинского.

– Все бразильцы разъехались по топ-клубам…

– Я тоже в топ-клубе сейчас, если что.

– О'кей. Но бразильцы в «Шахтере» только между собой общались?

– Да, и это нормально. На поле все едины. Но вне его у бразильца с бразильцем больше тем для разговора. Это не значит, что у них были группировки, которые негативно влияли на команду.

– В раздевалке они танцевали?

– Луческу очень любит дисциплину, и он смог привить ее бразильцам, хотя это очень тяжело. У них ведь с рождения вокруг музыка, танцы. Но у Луческу получилось.

– Играя за «Металлист», вы прямо на поле чуть не подрались с одноклубником Сосой. Что там случилось?

– Знаешь, тема такая. Соса – очень хороший игрок, но с самого начала игры он принялся требовать от меня сохранять мяч. Первая минута, третья, десятая. И получалось агрессивно так. Я молчал. Но потом он был с мячом и отвернулся от меня. Спрашиваю: «Чего ты сейчас мне не отдал?» А он, видно, еще до игры был чем-то недоволен или обижен. Может, у него дома было что-то не так или внутренние проблемы. Не знаю. Но он пошел разбираться со мной. Вышло некрасиво, что это увидели все на стадионе и за его пределами – в трансляции. Хотя мы уже в перерыве пожали друг другу руки и все было нормально.

– А кто еще из партнеров по «Металлисту» запомнился?

– Жажа Коэльо был. Он мог из ничего результат сделать. Если бы он работал, играл бы в любом клубе. Играли с «Бешикташем», он с мячом, до ворот – 40 метров. Я открываюсь под передачу, поднимаю руки. Смотрю – а там Жажа с шага бьет и забивает.

Он добрый, хороший человек, но у него было свое отношение к жизни. Где-то лишний вес, где-то проблемы с дисциплиной, хотя на тренировках он все делал. Но такой талант раскрылся всего на 20%. Считаю, что он, Виллиан и Коста – лучшие, с кем мне приходилось играть.

– С болельщиками «Металлиста» не было проблем из-за ухода в «Шахтер»?

– Они меня всегда понимали. Да, им было обидно. Но это был вызов – Лига чемпионов. Я хотел это попробовать, стать чемпионом Украины. И большинство болельщиков «Металлиста» меня в итоге поддерживали.

– Тем не менее спустя всего год после возвращения вы опять решились на трансфер. Второй раз покидать Харьков было не страшно?

– Я там добился своего потолка. Нас там еще и без еврокубков оставили («Металлист» был исключен из Лиги чемпионов-2013/14 по решению УЕФА. – Ред.), после этого вообще в команде все стало как-то не так. А «Рубин» тоже был вызовом. Всегда следил за чемпионатом России, было интересно себя попробовать в нем. Когда поступило предложение от «Рубина», я очень быстро согласился.

– Решение простить «Металлисту» долг далось тяжело?

– Мне после этого стало легче. Сумма, конечно, немаленькая (350 тысяч евро. – Ред.), я это прекрасно понимаю. Но если кому-то что-то надо простить, то это «Металлисту». Для меня этот клуб – что-то святое. Написать бумагу, что мне там должны что-то, я не смог. Может быть, там наладится ситуация, и остальные игроки получат деньги. Я могу их только поддержать, а не требовать, чтобы тоже прощали. И как игрок их понимаю. Но для меня это было невозможно. Считаю, я сделал для себя правильный шаг.

– Готовы через два года консультировать друзей по достопримечательностям Казани?

– Где ночью погулять – они и сами найдут. А так моя жизнь слишком простая: дом, база, ресторан. Это треугольник, в пределах которого я мотаюсь. Я рассказывал клубному телевидению, что мне стыдно, но за два года я даже в кремле не был. И все так были обижены на меня. Мне нравится набережная рядом с домом. Вид красивый. И вообще район нравится, тут сербский ресторан есть, где можно покушать и посмотреть футбол. Поспал дома, сходил в торговый центр с ребенком. И информации об исторических достопримечательностях друзья от меня не дождутся.

– А татарскую кухню пробовали?

– Вот как называется это блюдо, которое сладкое? Чак-чак! Вот его кушал. На первый взгляд это что-то непонятное очень, но вкусно, с медом.

– Языку местному никто не пытался научить?

– Нет. Один раз я как-то запомнил фразу «Я тебя люблю» на татарском, но через два дня забыл.

– В Казани есть не только футбол, но и хоккей с баскетболом. Ходили смотреть?

– Один раз был на хоккее. И желания повторять нет. Уважаю очень хоккеистов, сам живу рядом с «Татнфеть-Ареной». А баскетбол очень люблю, в Сербии он развит. Ходил с другом из Сербии на игру УНИКСа и «Црвены Звезды». Сидели рядом, и он болел за «Звезду», а я за УНИКС. Он мне говорил, что так нельзя, но я же фанат «Партизана».

– У вас контракт заканчивается в январе 2017 года.

– Нет, 31 декабря 2016-го, ты мне целый день добавил к нему.

– Тем не менее уже летом можно будет вести переговоры с другими клубами. Какие-то планы есть о том, что дальше?

– План есть на два месяца. Играть. Надо показывать футбол, который будет приносить команде пользу. А в июне-июле посмотрим. Мне сейчас это не мешает. Контракт есть, он идет. После этих десяти игр все станет ясно. Надо в них оставить хорошее впечатление.

– А завершение карьеры как себе представляете?

– Не знаю. Внутри меня этот вопрос есть. Но ответ постоянно меняется: от ситуации, от настроения. То одно решу, то другое, то третье. Конечно, хочется оставаться в футболе как можно дольше, но чтобы в этом был смысл. Например, сейчас то, где я нахожусь, имеет смысл: играю в сильном чемпионате, в хорошей команде. А когда мне будет 36 или 37 – увидим. Но на нынешнем уровне, думаю, 3–4 года я могу продержаться.

– Украинский паспорт сами получали?

– Мне очень помог «Металлист» в этом. Я как раз завершил сезон лучшим бомбардиром УПЛ. В Сербию вызывают на товарищеские матчи 30 игроков – меня в списке нет. Очень разозлился тогда. Поговорил с руководством клуба, и быстро все решили. Ничего не сдавал вообще – наверное, это какой-то ускоренный процесс запустили по спортивным обстоятельствам.

– А в Сербии даже не попытались ничего сделать?

– Пытались. Я сыграл за Украину в товарищеских матчах, и перед первой официальной игрой мне позвонил Радомир Антич. «Марко, привет. Я только что стал тренером сборной, мы тут внимательно за тобой следим. Ты аккуратно, не торопись». Я ему сказал «Спасибо. До свидания. Вы давным-давно могли меня позвать, а сейчас я уже дал слово, и пути назад нет».

– Друзей среди представителей других бывших югославских республик много?

– Друзей нет. Есть знакомые среди хорватов, с македонцем Лазевски в Луцке пересекались. Но тему войны мы никогда не поднимали.

– Новости из Украины откуда узнаете?

– Да сейчас даже в туалет никто не ходит, по-моему, без телефона с интернетом в руках. Так что в интернете читаю. Даже если не хочешь, будешь в курсе ситуации. Вести каждый день про это везде.

– Чем в первую очередь запомнился домашний для Украины Евро-2012?

– Голом в ворота Англии, который не засчитали! Там же 20 минут оставалось, появлялся бы шанс побороться за выход дальше.

– Вы сразу поняли, что там гол был чистый?

– Нет, потом только мне начали говорить, что там все по правилам. Но я не сразу поверил. Думал, что, конечно, наши будут говорить «чистый-чистый». А потом посмотрел повтор… А что было говорить? Лучше бы его вообще не было, этого момента, чем он был вот таким.

А вообще, сейчас, когда Украина в тяжелой ситуации, остается только вспоминать, как было там все хорошо в 2012 году. А теперь война, и этого никто не понимает. Две игры сборной ведь было в Донецке. А сейчас такое происходит.

– Милевский и Алиев в сборной часто нарушали режим?

– При мне ничего не было. Оба классные игроки, особенно Артем большой талант. Алиева по чемпионату России все должны помнить – как он со штрафных забивал. Наверное, какие-то истории у них были, но многое придумали в прессе.

– А вы сколько раз позволяли себе в жизни напиваться?

– Когда ребенок родился, было дело, не скрываю. А сколько раз… Да как посчитать? Много раз бывало. Сейчас уже меньше, чем раньше.

– На сегодняшний день с тренерским штабом сборной Украины связь держите?

– Сейчас ничего нет. Тренируюсь и жду вызова. Всегда есть надежда поехать во Францию. Очень расстроен тем, что сейчас не вызвали. Против «Зенита» я здорово сыграл, гол забил. Была надежда, что позовут. Необязательно выпустят играть, но хотя бы пригласят. Но сейчас такой момент: как видим, никого из чемпионата России не позвали. Но это тема для длинного и долгого разговора. Я лично расстроен, но у меня кроме сборной есть много причин играть и добиваться результата.

www.ftbl.ru