Евгений Левченко: Я гражданин мира, но когда звучит наш гимн, кладу руку на сердце, мурашки бегут по коже

[rokus]

Во второй части интервью UA-Футболу бывший полузащитник сборной Украины, нидерландских «Витесса», «Спарты», «Гронингена» и «Виллем II» рассказал, почему не смог прижиться в России, как воплотил свои экстремальные мечты в Австралии и остановился на ментальных особенностях украинского и голландского характеров. Вообще, эта часть разговора посвящена не столько футболу, сколько восприятию человеком из Европы тех процессов, которые происходят в нашем государстве. Евгений Левченко считает, что тема расизма у нас проблемная не больше, чем в Нидерландах. А еще наш гость аргументирует, почему от проведения Евро-2012 в Украине не было никакой пользы.



- Евгений, за «Гронинген» Вы сыграли четыре полноценных сезона. Могло быть больше?

- Мог поиграть еще. Как со спортивной, так и с материальной точек зрения меня устраивало все. Но заканчивался контракт и клуб предлагал подписать новое соглашение сроком на один год. Я хотел длительного продления более длительного, предложил подписать соглашение на два года. Руководство начало думать, предложило подписать контракт по принципу «один плюс один». Мне это не понравилось. Считал, что как капитан команды заслуживаю на двухлетнее соглашение. Клуб не согласился и я решил уйти.

- Аж в Россию.

- В «Сатурн». Несмотря на то, что за чемпионатами России и Украины следил, но оказавшись внутри, почувствовал, насколько разительный контраст между этими первенствами и голландским. Особенно если речь о «Сатурне», клубе специфическом, созданном для отмывания денег. Но приехав туда, всех тонкостей не знал. Были амбиции, считал, что в новом чемпионате раскроюсь по-другому. В финансовом аспекте тоже устраивало все. Понимание пришло потом, когда проявились все детали, а клуб объявили банкротом. К тому, что на мне отмывают деньги, отнесся чрезвычайно болезненно. В отличие от остальных футболистов, мириться не стал и пошел против системы, подав иск в CAS, Спортивный арбитражный суд.



- За год пребывания в «Сатурне» вы успели там стать своим?

- Нет. Были хорошие отношения с некоторыми ребятами. К примеру, до сих пор поддерживаю общение с Лешей Игониным. Человек с головой, одна из самых интересных личностей в российском футболе, он тогда был капитаном команды. Думаю, все футболисты хорошо осознавали, что и эта команда, и они в ней – явление временное. Серьезных задач перед «Сатурном», видимо, не ставили, хотя команда финансировалась из бюджета Московской области, у нас была прекрасная база в Кратово. Деньги халявные, но основным источником дохода стали конвейерные покупки-продажи футболистов, на которых отмывались огромные суммы.

- Руководство клуба не пыталось вас воспитывать традиционными для 90-х методами?

- Они, видимо, понимали, что я приехал из Европы и лучше будет, если буду стоять в стороне от их «операций». У меня был личный разговор сначала с президентом, потом с тренером Андреем Гордеевым. Тот сказал, что на меня не рассчитывает. Затем, когда подал иск в CAS, открыто мне не угрожал никто, но в какой-то момент через общих чеченских знакомых мне говорили: «Куда ты лезешь?» Советовали оставить это все. Но я дал понять, что не отступлю, поскольку правовая сторона дела для меня очень важна. Хотя понимал, что изменить систему этим делом не смогу, но боролся.



- Почему вас не поддержали другие игроки?

- В личных разговорах они были на моей стороне. Но публично выступить не решился никто. Когда включались телекамеры, звучало: «Нет, говорить не буду». Я убеждал: «Давайте выступим все вместе, выдвинем требования». Пытался раскрутить дело через Профсоюз футболистов России. Но мне объясняли: «Ты поедешь в Голландию, а нам здесь жить». С одной стороны, я их понимаю. С другой – молча системы не победить.

- Теперь считаете переход в «Сатурн» ошибкой?

- С одной стороны, да. С другой – это тоже был опыт. У меня снова открылись глаза на реальное положение дел в нашем футболе. Российском и украинском – не думаю, что существенная разница существует. Считаю, если бы тогда промолчал, то выступал бы в российском или украинском чемпионатах поныне. Или занимал бы, закончив обучение на Marketing Education, соответствующие должности в структуре какого-либо из клубов. Но сложилось, как сложилось.



- В украинский чемпионат вам после той истории тоже дорога была закрытой?

- Безусловно. Люди ведь понимали, что брать человека, который раскрыла ящик Пандоры, рискованно. Это могло негативно сказаться на имидже чемпионата в целом и клуба в частности. Впрочем, для себя тогда решил, что переходить в Украину тоже смысла не вижу. Потому что хотел играть в футбол, а не судиться или спорить.

- Опыт выступлений за сборную Блохина на протяжении 2007-2009 годов это нежелание подкреплял?

- Олег Владимирович, конечно, специфическая личность. У него свои подходы и не скажу, что являюсь их сторонником. У нас на базе в Конча-Заспе было несколько разговоров тет-а-тет. На мой взгляд, проблема не только Блохина, но и многих других украинских тренеров заключается в нежелании развиваться. Я за то, чтобы люди перенимали опыт. Очень хорошо, что Леонид Кучук или Мирон Маркевич ездят в клубы топ-чемпионатов, присматриваются, как работают там. Я за адаптацию новых мыслей, идей и технологий в футболе. Тренеры, которые зависают на собственных футбольных достижениях и выезжают, будем откровенны, на конспектах выдающихся тренеров прошлого, не могут быть успешными. Каждый прожитый без развития день – это шаг назад. Таких тренеров у нас, к сожалению, много.



- Блохин работал в Греции.

- У меня нет никакого желания унизить Олега Владимировича. Я выражаю свое мнение. В Голландии тренеры всех клубов раз в месяц или два собираются вместе, обсуждают насущные проблемы, планы на будущее, тенденции развития футбола. Это хорошая практика, которая не помешала бы и нам. Каждому тренеру есть чем поделиться. У Реброва в команде могут быть одни проблемы, у Луческу – другие. Если бы они пообщались, то, возможно, нашли бы новые подходы. Надевать розовые очки и говорить, что все у нас хорошо, проще всего. К сожалению, у нас тренеры если и обладают какими-то новейшими технологиями, пытаются их засекретить, чтобы сильно играла только их команда. Но не думаю, что это верный путь. Чем более открытыми будут тренеры, тем быстрее их команды будут развиваться. Чем больше даешь, тем больше получаешь.

- Похоже, что Ребров, Луческу и тренеры старой закалки вроде Кварцяного – слишком разные, чтобы садиться за один стол и делиться тонкостями тренерской деятельности.

- Сложно сказать. Некоторые вот говорят, дескать, в нынешних успехах «Динамо» большая заслуга испанских специалистов. Так это же прекрасно, что Ребров сумел их привлечь. Сергей развивается и привлекает к совместной работе тех людей, которые могут принести пользу для дела. Думаю, Ребров видит, что испанцы знают то, чего не хватает украинским или российским коллегам. В моем понимании, наставник команды – это не человек, который руководит процессом на футбольном поле. Современный тренер – это менеджер, способный собрать команду, способную управлять коллективом. Да, Лобановский когда принимал все решения самостоятельно. Но те времена канули в Лету. Сейчас тренер рядом с футбольными процессами должен формировать настроение, менталитет команды, находиться в тесном контакте с руководством клуба, болельщиками и прессой.



- К тесному контакту с болельщиками и прессой наши тренеры и футболисты дорастут еще не скоро...

- Наблюдаю, как общаются с медийными людьми тренеры украинской сборной и сравниваю их с коллегами из Испании, Голландии или Италии. В Европе давно усвоили, что журналист часто разбирается в футболе не хуже тренера. У нас принято считать, что представители СМИ не понимают ничего. Отсюда пренебрежительное отношение, нежелание говорить откровенно. Нашим тренерам пора понять, что журналисты иногда разбираются в тактике и технике, процессах развития футбола не хуже их.

Понимаю, что после игры наставники заведены, им сложно сдерживать эмоции. Но для меня дикость, когда тренер не способен дать журналисту нормального интервью, потому что считает его некомпетентным или слабым. Нашим специалистам пора бы понять, что через СМИ они проецируют свою точку зрения тем людям, которые платят за футбол, то есть, зрителям, тем ребятам, которые занимаются в футбольных секциях. Роль журналистики в украинском футболе очень недооценена.



Определенный прогресс в этом аспекте уже заметен. Скажем, взвешенно высказываются после игры Андрей Ярмоленко или Женя Коноплянка. Хотелось бы, чтобы пример с них брали не только игроки, но и тренеры. И высказывались при этом не шаблонно. Что «хорошо то, что хорошо кончается», я знаю и сам. Мне хочется услышать детальный анализ игры. Скажем, существуют претензии к качеству игры сборной. Тренеры это тоже, уверен, понимают, но предпочитают проблему замалчивать. Не надо держать болельщиков и журналистов за идиотов.

- Свою карьеру вы завершили в Австралии, выступая за клуб «Аделаида Юнайтед». Вы туда поехали играть в футбол или набираться новых впечатлений?

- Ехал доигрывать. Но и хотелось попробовать чего-то необычного. Всегда считал себя человеком мира, много путешествую. Поскольку в такие страны как Катар или Саудовская Аравия ехать не хотелось, сначала планировал завершить карьеру в США. Но когда получил приглашение из Австралии, то с радостью согласился. В моем появлении был заинтересован голландский тренер Рини Кулен. Сразу скажу, что это не была гонка за деньгами. Очень много там не платили. Меня радовала возможность жить на берегу океана и играть в футбол в свое удовольствие.



К сожалению, после девяти матчей Кулена уволили. На его место пришел Джон Козмина, легенда австралийского футбола. На первую тренировку он появился в шлепанцах, с яблоком в зубах и в таком виде начал рассказывать, как надо играть в футбол. Затем ткнул пальцами на нескольких футболистов. «Идем со мной», - говорит. В числе «избранных», а среди них были только легионеры и один местный, был и я. «Я на вас не рассчитываю» - сразу заявил Козмина. «Можешь приходить на тренировку, а можешь и не приходить» - это уже было сказано ко мене. Я ответил, что ходить буду, потому что футбол – мое любимое дело. Впрочем, после того, как за три следующих недели «Аделаида» проиграла две игры, Козмина вспомнил обо мне опять: «Я на тебя не рассчитываю, но поиграй еще в нескольких матчах, пока не восстановится центральный полузащитник». Согласился.

Вообще, это был необычный опыт. Австралийский футбол хотя и находится на подъеме, но это совсем другие эмоции, волнения, другие болельщики на трибунах. Зрители там приходят на соккер, чтобы поесть попкорн, посидеть с семьей, пообщаться. Игра выступает фоном. Спорт номер один там – австралийский футбол. Все ребята на Зеленом континенте жаждут заниматься или крикетом, или австралийским футболом. А еще регби. В конце концов, там вся страна занимается спортом, вся жизнь у них проходит на улице. Жить там действительно приятно и комфортно. В футбольном же аспекте мне прежде всего запомнился наш матч с «Мельбурн Виктори». За эту команду после возвращения из Европы как раз начал выступать Харри Кьюэлл, культовый для Австралии игрок, которого любит вся страна. Мне выпало играть против Гарри. На матчах с участием Кьюэлла собиралось по 30-40 тысяч зрителей, тогда как обычно матчи «Аделаиды Юнайтед» посещали по восемь-десять тысяч болельщиков.



- Украине бы сейчас такую среднюю посещаемость.

- Если бы у нас на трибунах было столько людей, то, наверное, появилась футбольная бизнес-модель, на футболе можно было бы зарабатывать (смеется).

- Перед отъездом в Австралию вы давали интервью, в котором говорили, что мечтаете там прыгнуть с парашютом, нырнуть с аквалангом и поплавать с акулами. Все удалось?

- Только с акулами не поплавал. Все потому, что мне рассказали, что акулы, плавающие вокруг железной клетки, в которой человека погружают, прикормленные. Они плавают фактически сонные и почти на тебя не реагируют. Мне хотелось почувствовать агрессию хищника.



После ныряния с аквалангом получил карточку профессионального аквалангиста, которая позволяет погружаться постоянно. С парашютом прыгнул в Мельбурне. Это было фантастически. Высота – четыре тысячи метров, тебя выбрасывает из самолета, летишь с сумасшедшей скоростью вниз, видишь, что океан все ближе, а мысли только о том, когда раскроется парашют. За эти несколько минут свободного падения перед глазами пролетает вся жизнь. Затем тебя дергает, парашют раскрывается, ты медленно летишь и наконец начинаешь наслаждаться. До того бездыханно падаешь и думаешь: «Сейчас как ударюсь!» Момент выпадения из самолета, когда понимаешь, что назад дороги уже нет – основной. Это так страшно! Дух захватывает, глаза огромные, слезы. Зато когда приземляешься, чувствуешь невероятную радость.

- Прыжок с парашютом – самый сумасшедший ваш поступок?

- Вспоминаю еще банджо-джампинг в Непале. Стал на помосте, впереди пропасть, вокруг камни, а внизу едва виднеется река. В такой момент думаешь: главное, чтобы рассчитали длину и прочность веревки. Мне необходимы различные адреналиновые вещи. В одно время очень любил гоняться на мотоцикле. Купил спортивный «Yamaha R1», очень быстрый, на нем можно развивать скорость в пределах 260 километров в час. Экстрим меня привлекал и привлекает. Правда, мотоцикла уже нет. Хочу приобрести себе такой большой, на котором можно спокойно ездить. Пока же передвигаюсь Амстердамом на велосипеде. Мне это доставляет удовольствие.



- С возрастом спокойнее стали?

- Не знаю, но не зря говорят, что становишься старше и начинают появляться мозги. К тому же существует мнение, что с возрастом у человека появляется все больше фобий. Фобий за собой пока не замечал, но взвешенней стал.

- Горы вас не привлекают?

- Почему нет? До сих пор не сходил на вершины ни разу, но был момент, когда во время пребывания в Африке должны были подниматься на Килиманджаро. Однако не получилось, поскольку заболела моя бывшая девушка. Жаль, но в планах восхождение на горы есть.



- Недавно вы презентовали книгу под названием «LEV»...

- Пока только в Голландии и голландском. Если возникнет интерес в Украине, может быть, переиздам и здесь. Собственно, домой в составе съемочной группы голландского телевидения в частности потому и ехал, чтобы восстановить детали, освежить впечатления. Основной акцент в книге делается не на футболе, а на коллизиях в жизни человека, родившегося при коммунизме в СССР, жившем в период хаоса, когда вся советская структура ломалась и переехавшего в Голландию, где поначалу всего стеснялся, боялся улыбнуться. Удивлялся, когда после пустых прилавков наших магазинов видел в маркете по 20 сортов йогуртов или 100 видов сыра.



Это автобиография, но в ней задел немало проблем нашей страны, ее менталитета. После 20-ти лет жизни за границей могу оценить все процессы в нашем государстве сторонним взглядом. Имею свое видение того, почему Украина развивается так медленно, почему люди, приходя к власти, думают не о реформах, а о собственной наживе. Больше всего жаль тех людей, которые уже погибли и погибают в зоне АТО сейчас, а политики живут своей, оторванной от обычных людей жизнью.

- Виктор Леоненко во время недавнего интервью UA-Футболу тоже рассказал, что пишет автобиографию. Обменяетесь с ним экземлярчиком?

- (Улыбается). Он тоже пишет? Не знаю, не готов сказать.

- Книгу писали самостоятельно?

- Нет. В сотрудничестве с Ирис Коппе. Она тоже приезжала в Украину, общалась со многими людьми. Точнее, Ирис училась и некоторое время жила в Украине и России до того, но ей было интересно посетить Киев, Львов, Донецкую область, почувствовать колорит нашей страны. К тому же Ирис хорошо разбирается в футболе. Для меня это была приятная неожиданность. Ирис написала несколько книг до того и вот теперь записывала под диктофон и литературно обрабатывала мои воспоминания. Понимаю, что ей было непросто. Мы общались по пять часов. Сами понимаете, сколько времени и сил уходит на такие расшифровки.



- Евгений, как вы, человек, живущий в Европе и знающий наши реалии, отреагировали на доверенное Украине право проводить чемпионат континента-2012? Вас это не удивляло?

- Если рассматривать вопрос в проекции того, что сейчас творится в ФИФА и УЕФА, то ничего удивительного в решениях, когда крупнейшие форумы доверяются государствам вроде Украины, России или Катара, не будет. Это – большой поток денег, благодаря которому большое количество людей зарабатывает миллионы и миллиарды. Наша страна – не исключение. Думаю, на проведении Евро-2012 нагрелись многие.

Могу отметить другое. Бытует мнение, дескать, благодаря проведению таких мероприятий государство начинает лучше жить. Я ни одного положительного момента назвать не могу. Да, к нам приезжали иностранцы, которые увидели, что в Украине дешевое пиво и есть веселые девушки, с которыми можно хорошо провести время. Да, исчезли отдельные стереотипы, наши гости увидели, что Киевом и Харьковом можно спокойно передвигаться, никто и никого на улицах здесь не трогает. Но сказать, что после Евро-2012 в Украине изменился жизненный строй, пожалуй, не решится никто. А расходы из госбюджета на подготовку и проведение турнира составили, по разным данным, от 60-ти до сто миллиардов гривен. Не думаю, что эти вложения окупились. Обычная афера, прокрученная УЕФА и некоторыми украинскими политиками.

Никаких плюсов от проведения Евро-2012 не вижу. Кстати, то же самое мне рассказывали друзья из Южной Африки. По их словам, благодаря проведению в ЮАР чемпионата мира-2010 отдельные люди набили карманы и не более того. Да, это праздник, все отмечали, что организация Евро-2012 была прекрасной. Но лучше от того украинцам не стало.



- Можете себе представить, что вернетесь в Украину, чтобы жить здесь постоянно?

- Вряд ли. В эпоху глобализации можно без проблем жить на две-три страны. Если в Украине будет какая-то постоянная работа, то, безусловно, курсировать между двумя государствами смогу. Но проживание на одном месте только сузит мои мировоззрение и развитие. Понимаю Андрея Шевченко, Толика Тимощука, Андрея Воронина, которые живут на две страны. Жить надо там, где чувствуешь себя комфортнее. Сейчас мне хорошо в Амстердаме. Там у меня тоже есть работа. Работаю экспертом на телеканале «Fox Sport», который транслирует все матчи голландского чемпионата.



- Проблема расизма в Украине, о которой вспоминают с поводом и без него, действительно существует?

- Расовые козни есть везде – и в Украине, и в России, и в Голландии. И я бы не сказал, что в нашем государстве расовая нетерпимость выше, чем среди голландцев. Другое дело, что у украинцев особый путь ментального развития. Многие у нас не склонны читать и искать информацию самостоятельно, а молча принимают то, что им навязывает с экранов телевизоров государство. Причем зачастую-то даже не из-за нежелания познавать, а по незнанию другого пути. При этом украинская молодежь, которая читает и выискивает разные мнения на одну тематику, мыслит вполне по-европейски. У этих людей есть сложившееся мнение, они способны его грамотно выразить.

Бесспорно, в украинском обществе происходит период ментальной ломки. У людей, которым по 40-50 лет, мировоззрение одно. Младшие могут приблизиться к европейскому образу мышления и европейским ценностям быстрее. Старое поколение, воспитанное на советском прошлом, постепенно отойдет. Это пусть и болезненный, но естественный путь. Преодолев его, мы избавимся и стереотипных суждений о людях других рас. Хотя по сравнению с Россией, где к людям с другим цветом кожи, к выходцам из Кавказа относятся иногда откровенно враждебно, в Украине ситуация далеко не критическая. Это для России расовая нетерпимость действительно является проблемой.



Голландия в свою очередь – страна мультикультурная. В ней собраны суринамцы, марокканцы, турки. Национальности и расы там давно переплетены. Тот же период ломки менталитета у голландцев состоялся гораздо раньше. Поэтому и межрасовой розни как таковой там нет. Но есть непонимание. К примеру, статистически доказано, что марокканцы и турки работают меньше, чем представители других народностей. Чаще их связывают с криминалом.

Вот к марокканцам и туркам особое отношение существует. Но правительство прилагает немало усилий, чтобы споры на расовой почве исчезли навсегда. Скажем, марокканцы получают льготы на образование, чтобы у них была возможность получить профессию и узнать голландскую культуру. Это помогает стереть грань между этническими голландцами и марокканцами, которые, может, даже родились в Нидерландах, но выросли из-за своих корней на специфических традициях. Разница в менталитете будет существовать всегда. Но тех марокканцев, которые учатся и вместо воровать работают, принимают как полноценных членов общества.



- Возможно, читали в украинских и российских СМИ о том, что моральное падение европейцев достигло немыслимого дна. Дескать. в той же Голландии церкви вечером переделывают в дискотеки.

- На самом деле это смешно. Такого нет. Это во-первых. Те церкви, в которых люди молятся, используются по назначению. Другое дело, что существуют заброшенные храмы. Эти помещения переоборудуют под отели или под те же дискотеки и ночные клубы. Голландцы к использованию земельных ресурсов подходят очень прагматично. У них не пустует ни один квадратный метр. С точки зрения религии голландцы не слишком ортодоксальны и спокойно относятся к тому, что вместо бывших храмов появляются другие заведения.

Падение нравов – это стереотипы. Взять хотя бы разговор о легализованных в Голландии проституции и наркотиках. Но ведь легализация позволяет упростить многие вещи. К примеру, проститутки находятся под контролем государства, соответствующих медицинских и налоговых органов. Соответственно в этой сфере отсутствует криминал. У проституток есть свой налог, свой профсоюз. Неужели лучше, чтобы эту сферу «крышевали» люди со статусом? Голландцы считают, что проституция должна приносить прибыль государству. Правильно это или нет – каждый пусть решает самостоятельно. Я считаю, что это правильно. В Украине или России проституция – это черные деньги, которые попадают в карманы разных ловкачей.



С наркотиками ситуация аналогичная. У нас принято считать, что все голландцы курят марихуану. Это стереотип, по большому счету, голландцы курят очень редко. Скажем, я за все эти годы курил марихуану лишь дважды. Да и то для того, чтобы попробовать. Не понравилось, поэтому больше не курил и не тянуло. В основном марихуану в Голландии курят туристы – англичане, русские, украинцы. Ибо запретный плод сладок. Вот потому иностранцы накуриваются до чертиков и ходят по Амстердаму зеленые, не понимая, где они находятся.

- Ментально вы уже голландец или еще украинец?

- Сложно сказать. Голландцем полностью, хоть и живу там, себя не считаю. Более того, понимаю, что в полной мере никогда им не стану и к этому не стремлюсь. Но и украинцем полностью уже тоже не являюсь. Во мне течет украинско-русская кровь, горжусь тем, что здесь родился и жил. Но полноценного ощущения, что я гражданин Украины, часть именно этой страны, нет. Поэтому Голландию воспринимаю как место жительства. Так себя чувствовал во многих странах, в которых приходилось бывать. Не зря говорю, что чувствую себя гражданином мира. Для меня границы стерты.



Людей отличают определенные черты менталитета. Мне нравятся украинские добродушие, открытость, гостеприимство. В голландцах импонирует прагматизм, умение правильно просчитывать ситуацию, грамотно выстроить структуру труда, нравится, что они с ранних лет учат детей не разбрасываться деньгами, а считать копейки и правильно распоряжаться своим бюджетом. Конечно, положительной чертой считаю голландскую коммуникабельность.

Я стараюсь перенимать лучшее у представителей всех наций, с кем удалось пообщаться. Но при этом когда звучит гимн Украины, останавливаюсь, кладу руку на сердце, мурашки по бегут коже. Пою «Ще не вмерла...» всегда, чего с голландским гимном у меня нет.

Здесь