Форум болельщиков ФК Металлист Харьков

Крымчане просят украинцев — только не бросайте! Звоните, пишите, ведь люди смотрят украинские каналы по спутникам, получают украинскую информацию. Произошедшее не свидетельствует о том, что весь Крым отказался от Украины. Ведь крымчане, на самом деле, в ужасе. Потому что всем очень трудно. И по большому счету, у всех поломалась жизнь.

Я коренной симферополец. В Киев приехал в ноябре 2013 года, когда начался Майдан. Приехал по личным делам и решил задержаться, хотя то, что происходило тогда на Майдане, выглядело не очень убедительно. Я стал ходить туда каждый вечер...

Решил, что пока хотя бы минимальное количество людей постоянно присутствует, буду с ними. С тех пор я здесь. А вся моя семья, родственники, друзья остались в Крыму.

На аннексию Крыма они отреагировали по-своему. В Крыму с этим вообще очень сложно. Одна из моих родственниц, женщина сильная, эмоционально жесткая, когда рассказывает о том, что происходит сейчас в Симферополе, — плачет. Для меня это очень показательно. Ведь на самом деле, в Крыму живет множество здравомыслящих людей, которые чувствуют теперь что-то наподобие депрессии. Моя родственница сформулировала это так: похоже на то, как одни тебя изнасиловали, а другие от тебя за это отказались.

Есть в Крыму и люди, которые радуются аннексии. Но это такие типичные «ватники», с ними вообще тяжело о чем-то разговаривать. Свою позицию они объясняют довольно примитивными доводами: «Путин нас защитит», «русский язык», «Бандера» и «в России пенсия выше». Почему на крымчан так влияла информация из России? Одна из причин в том, что рядом с украинским флотом стоял российский. И все завидовали, что служащие российского флота намного обеспеченнее живут, чем служащие украинского.

Сейчас, после аннексии, в Крыму много проблем и это затронуло людей по-настоящему. Даже у нас внутри семьи мнения по этому поводу разошлись. Мы, конечно, попытались договориться, решили, что не будем больше это обсуждать, но осадок все равно остался. Например, моя близкая родственница принципиально решила получать пенсию от Украины, а не России, хотя Россия обещала поднять пенсионный уровень. По ее словам, «эти оккупационные выплаты ей не нужны». И многие в моей семье относятся к этому так же: мы украинцы, независимо от языка, на котором говорим, мы граждане Украины.

Хотя существует много недовольных, никто не объединяется против оккупации потому, что Крым — он сам по себе очень сборный. Если вся Украина оказалась более монолитной, и сейчас, когда появился общий враг, люди объединились против него, в Крыму люди привыкли жить каждый за себя. Главная местная задача — заработать денег. Там никто не чувствует, что он дома. Если бы я не уехал оттуда сейчас, уехал бы все равно.

Потому что там у человека почти нет ощущения патриотизма, понимания того, что ты живешь в своей родной стране Украине. Мне кажется, многие люди в Крыму не считают себя ни украинцами, ни россиянами. Там есть люди, которых это вообще не интересует, для многих эта тема в принципе не важна, — какое у тебя гражданство, в какой стране ты живешь. Они думают так: пусть решают, мне все равно, я в любом случае выкручусь.

Да, существует небольшая проблема взаимоотношений между разными народами, — русские не любят татар, татары не любят русских. Но на это есть объективные причины. Ведь жили себе русские в Крыму, и вдруг начали возвращаться татары, без которых русские прекрасно жили до этого. Понятно, что татары, приехав из Казахстана, особенно те, кто там родился, были совсем чужими. Первое время с ними было крайне тяжело найти общий язык.

Но татары очень быстро адаптируются к новым условиям. Татарское общество в Крыму — монолитная структура, она развивается быстрее, чем все остальное крымское общество. Во-первых, они пользуются большой поддержкой из-за границы, как ущемленный народ, во-вторых, если они что-то делают, то делают хорошо.

Если, допустим, создают федерацию национальной борьбы, то делают это по полной программе, — например, заказывают фирменный стиль у Артемия Лебедева. Мне кажется, они попросту быстрее развиваются. А русские — это русские. Они везде одинаковые русские. И честно признаться, крымчане больше похожи на русских, чем на украинцев.

В то, что крымчане объединятся и выступят против оккупантов, я не верю. Такой возможности, на мой взгляд, нет совершенно. Обычно, когда происходят события, как в последние несколько месяцев в Украине, социально движущей силой является именно молодежь, которая больше ездит, больше читает. А в Крыму, даже с учетом оккупации, эти люди до последнего ни в чем не участвовали, никак себя не проявляли. Когда стало совсем невмоготу, попытались выйти, но их было слишком мало. В основном они думают, что просто уедут из Крыма в любое другое место.

Но вопрос российского гражданства остается для всех открытым. Моя позиция четкая — в Крыму находятся оккупанты, и я, родившийся в Крыму, имею паспорт гражданина Украины, все документы гражданина Украины. Почему, в таком случае, должен идти к чужим, — людям, которые пришли ко мне в дом, и говорят теперь, по каким законам жить, что делать, чтобы остаться в родном Крыму гражданином той страны, в которой я родился. Для меня эти люди оккупанты, и спрашивать у них я ничего не собираюсь. Во всяком случае, до самого последнего момента, насколько будет возможно.

Когда появилась информация, что до 18 апреля необходимо оформить официальный отказ от российского гражданства, я сразу решил однозначно, что российский паспорт получать не намерен, даже если это будет сулить какие-то выгоды. Хотя, честно говоря, я плохо представляю, чем это может быть выгодно. Но в данном случае, это просто унизительно.

Идти за российским паспортом, или стоять в очереди, подавать документы кому-то для того, чтобы мне разрешили приезжать к семье к себе же домой. Большинство моих крымских друзей солидарны со мной, они не собираются брать российское гражданство и оформлять российские паспорта. Хотя есть в Крыму и люди, очень быстро подстроившиеся под новые условия.

Но, несмотря на это, единственное, о чем крымчане просят украинцев — только не бросайте! Звоните, пишите, ведь люди смотрят украинские каналы по спутникам, получают украинскую информацию. Произошедшее не свидетельствует о том, что весь Крым отказался от Украины. Некоторые киевляне сейчас пренебрежительно относятся к крымчанам, говорят «так вам и надо». Но ведь крымчане, на самом деле, в ужасе. Потому что всем очень трудно. И по большому счету, у всех поломалась жизнь.

Где эти фашисты? — кричал Степан, подойдя вплотную к группе боевиков. — Кто вас уполномочивал? Что вам от нас нужно?! Вас никто не звал, возвращайтесь!» «Зеленые человечки» вежливо молчали. Захват Украины российской армией: как это происходит.

Уже не скрываясь, даже донецкие элиты говорят: Донбасс потерян. Без войны и с минимумом жертв «зеленые человечки» окончательно увели из-под власти Киева два юго-восточных региона.

Последнее (из известных — А.), но не решающее сопротивление оказали сепаратистам в воинской части Мариуполя, заблокированной мятежниками. Вечером в среду боевики забросали часть «коктейлями Молотова», пытаясь зайти внутрь. После предупреждения военные начали стрелять на поражение, ранив нескольких человек, есть информация о трех погибших.

Впрочем, главная «битва» за юго-восточные регионы при этом произошла в небольших городах на севере Донбасса, перешедших еще неделю назад под контроль сепаратистов и где власти Украины намеревались провести антитеррористическую операцию. В среду к Славянску и Краматорску выдвинулась колонна из пары десятков БМД с украинскими десантниками.

Над городами последние два дня кружили боевые вертолеты. В городе Изюм на границе с Харьковской областью наготове находилось еще одно соединение бронемашин — на несколько часов технику и самих солдат выставили на обозрение журналистов. Старые машины пыхтели и ревели, что, вероятно, должно было продемонстрировать решимость Киева навести в регионе порядок.

Еще одно десантное соединение готовилось для выдвижения к югу от Краматорска...

Но антитеррористическая операция под Славянском захлебнулась, едва начавшись. Местные жители и «зеленые человечки» остановили колонну украинских десантников, движущихся на БМД, еще под Краматорском. После переговоров с боевиками украинские военные решают сдаться, оставив оружие и технику. Самих солдат (около тридцати человек) при этом как «временно пленных» решено доставить в Славянск.

«С кем воюете, хлопцы?»

Позже к вечеру таким же образом — выставив гражданское население на пути бронетехники — «зеленые человечки» останавливают и разоружают еще одну группу БМД. То ли не решаясь стрелять по гражданским, то ли воевать вообще, украинские солдаты сдаются ополченцам. Позже выясняется, что десант этот был сформирован вперемешку из молодых контрактников и резервистов, набранных из гражданских в Днепропетровске всего несколько дней назад.

— Компромисс найден! Они не будут воевать против собственного народа! — на чистом русском объявил людям во время утреннего захвата боевик в маске. — Мы обо всем договорились. Оружие будет сдано вместе с техникой!

— А их самих что? — спросил толстый мужчина в кепке. — Надрать бы жопу и к мамке!

— Рассматриваем различные варианты, — сказал боевик в маске. — Предлагаем им беспрепятственно уйти домой либо перейти на нашу сторону...

— А на кой нам тут эти хады? — не успокаивался толстый в кепке.

— Их могут отдать под трибунал, — спокойно объяснял местному жителю боевик. — Вам не жалко ребят?

— С кем вы воюете, хлопцы? — кричит на украинских солдат немолодая женщина. — Развертайтися и вместе пойдем на Киев и Львов! Вместе ... по фашистам!

— Ты ехал убивать террористов, а тут люди, работяги, ты понял, салага! — говорил кому-то прямо в обзорное отверстие БМД беззубый пожилой мужчина. — За нами о-го-го! Сила!

— Да это все наши! Резервисты с Днепропетровска! Пацаны, ну шо вы на народ перли?

Так продолжалось около часа. Наконец солдаты начали оставлять бронемашины. Окружившая их толпа зааплодировала. «Молодцы!» — кричали женщины. «Давай к нам!» — говорили мужики.

Чумазые от сажи десантники понуро брели через толпу.

— Домой решили ехать, — сказал, провожая их взглядом боевик. — Дурачье.

«Степан! Посмотри телевизор»

На отобранной у солдат технике ополченцы умело двинулись в Славянск. Пленных везли следом на «пазиках» и разместили на заднем дворе горадминистрации, где теперь штаб ополчения. С отсутствующим видом солдаты сидели на рюкзаках, негромко переговариваясь, как быть дальше. Весь черный от сажи десантник лет 20 стянул шапку — и теперь на голове у него были совсем светлые волосы, и только со лба начиналась сажа, испачканное лицо и белые протертые круги под серыми глазами.

Рядом с ним другой молодой солдат, привалившись к рюкзаку, ел эскимо, глядя куда-то в одну точку под ногами. Рядом с каждым солдатом было по пакету с продуктами. Но местные женщины сердобольно приносили еще — колбасу, хлеб, конфеты — оставляя рядом с солдатами. Но в пакеты почти никто из них не заглядывал.

— Оставайтесь у нас, мальчики! — кричит молодая женщина с ребенком. — Нас защищайте!

— Пусть валят! Своих бы прокормить! — не соглашался подвижный мужичок с барсеткой.

— Домой езжайте, домой! Картошку сажать, лучок...

— Что вы чувствуете сейчас? — через переводчика корреспондент ВВС интересовался у солдата. — Какое настроение?

— Никакого уже нет, — сказал парень с эскимо. — Мы не могли стрелять... Мы просто хотели бы домой.

— Вы здесь в заложниках?

— Мы здесь... — начал солдат и зажмурился.

— Держись, солдат. Эти суки еще за все ответят! — прокричал слегка подвыпивший мужчина с папкой бумаг. И было непонятно, кто же должен ответить.

— Нас арестуют за то, что мы отказались стрелять, — негромко заплакал солдат. — В людей, просто в людей!

Некоторые славянцы, наблюдавшие такие сцены, шли разбираться в штаб ополчения. Но на крыльце их встречали молчаливые вооруженные боевики. От гражданской общественности здесь же дежурила депутат горсовета Славянска Вера Кобриченко, женщина лет 55 в спортивном трико и синей куртке.

— Из-за этих вот товарищей наших парней отдадут под трибунал, — возмущался мужчина в поношенном пальто. — Они же делят нас! Кто вы такие? Что вы здесь делаете?

— Ты чего, Степан? Они нас защищают, — встревожилась Кобриченко.

— От кого? — негодовал мужчина. — Кто нам угрожает?

— Степан, ты выпил! Поди посмотри телевизор! — сказала Кобриченко. — Это наша последняя защита от фашистов!

— Где эти фашисты? — кричал Степан, подойдя вплотную к группе боевиков. — Кто вас уполномочивал? Что вам от нас нужно?! Вас никто не звал, возвращайтесь!

«Зеленые человечки» вежливо молчали. Подбежав к Степану, депутат увела его за рукав в сторону, заложив ему что-то в ладонь. Оглядываясь, Степан яростно зашагал в сторону магазина.

Надо сказать, утренний захват первого соединения БМД оказался куда гуманнее вечернего — когда ополченцы окружили второе соединение из 16 бронемашин. На этот раз боевики отказались даже брать трофеи, а самим солдатам не предложили остаться.

— Это старье нам не нужно, достаточно и шести развалюх, что мы взяли утром, — говорил мне ополченец, раздававший другим приказы по рации.

«А в Рязани — дождь»

Позже с участием припаркованных позади администрации трофеев боевики решили устроить фотосессию.

Любой желающий мог сфотографироваться с «зеленым человечком» на фоне БМД, подержать в руках снайперскую винтовку Дегтярева. Девушки просили боевиков посадить себя на колени или забросить на башню машины. «По-бе-да! По-бе-да!» — кричали славянцы.

— Парни, хоть вы-то останетесь с нами? — спросила боевика девушка с таксой.

— Как минимум до референдума, — отвечал ей темноглазый парень в камуфляже. На правом плече у него был нашит шеврон в виде то ли волка, то ли собаки.

С таким же шевроном здесь ходил всякий, кто называл себя добровольцем-ополченцем. В одинаковых ботинках, форме и с автоматами АКС-100 — некоторые боевики, растроганные теплотой славянцев, снимали даже черные маски-балаклавы.

— А вы откуда такой милый? Я вас не видала раньше, — спрашивала девушка с таксой. — Как зовут?

— Да я из Рязани вообще, — немного смущался парень без маски. — Живу в Крыму, потом сюда прислали. Роман я.

— А давно ли в Крыму живете? — спросил я.

— Два месяца, — сказал Роман.

— И вы ополченец? — спросил я. — Сначала в Крыму, теперь здесь?

— Приехали с друзьями помогать братьям, — сказал боевик и снова улыбнулся девушке с таксой.

— А можно с вами сфотографироваться? Возьмите на руки собачку, — попросила она.

— Животное тоже с ленточкой (георгиевской. — П.К.)? Фикс, ты посмотри! — восторженно окликнул Роман боевика по соседству.

— А Фикс — это ваш друг-ополченец? — спросил я.

— Да не ополченцы мы, — не выдержал вдруг Роман. — Мы спецназ ГРУ. Сколько уже можно...

После девушки с собачкой в очереди к Роману возникли еще несколько женщин с фотокамерами... Такую быструю развязку трудно было и представить.

На площади скапливалось все больше людей. Не дожидаясь, пока уедут украинские солдаты, «ополченцы» решили дать небольшое шоу. На трофейных БМД они промчались по главной улице Славянска и, въехав на площадь за горадминистрацией, сделали несколько «полицейских разворотов». Пока Роман еще фотографировался, на газоне под деревом несколько коллег-земляков Романа, одетые в ту же форму, наблюдали за представлением.

— Как такое старье еще ездит? — сказал невысокий голубоглазый боевик, глядя на грохочущий БМД. — Это же какие-то 70-е годы...

— В России, наверное, уже нет такой техники, — предположил я.

— Да, конечно, нет! — согласился ополченец. — Полное обновление!

— А откуда мы знаем, какая в России техника, — метнул на коллегу взгляд тот, которого звали Фикс, он был еще в маске.

— Да мы и не знаем, — подтвердил Фиксу голубоглазый. — Но по телевизору-то показывают.

— Все равно по многим видам имеется сильное отставание от США, — зачем-то сказал я. — Например, в авиации...

— Да ты про наш Т-50 почитай! — совсем разозлился ополченец. — Отставание имеется! Скоро эти самолеты на ... будут летать над Вашингтоном!

— Тихо-тихо, — устало сказал Фикс.

Негодующий голубоглазый ополченец замолчал, достав из кармана массивный самсунговский тачскрин. «В Рязани плюс десять и дождь», — сказал он сам себе, как будто успокаиваясь.

Одним словом, чудеса. Ополченцы, которые еще вчера старательно воспроизводили восточно-украинский акцент, вдруг заговорили на чистом русском. А по уверенному и даже расслабленному поведению можно было и вовсе сказать, что командировка в Славянск для них — что-то вроде отпуска. И уж тем более совсем не первое их освободительное сопротивление.

Сбросив маски, «ополченцы» продолжали фотографироваться.

Здесь на площади я повстречал и ставшего уже знаменитым персонажа* из видеоролика «Подполковник — чего?». «Подполковник российской армии» в военной форме как ни в чем не бывало курил под деревом в компании других «зеленых человечков». Втиснувшись к ним, я попросил у героя YouTube автограф.

*Всю неделю интернет разоблачал «подполковника российской армии». Сначала в блогах появилась информация, что герой скандального видео является одесским депутатом. Впрочем, людей с похожей внешностью не оказалось ни в областном, ни в городском советах. Позже заговорили, что подполковник на самом деле — «бандит из Горловки», бывший владелец ритуального агентства, похитивший 38 могильных оград. Новость быстро подхватили российские СМИ, доверились ей и украинские коллеги.

— Бес! Да ты звезда уже, слышишь! — расхохотались военные рядом с ним.

— Украл, твою мать, 38 оград! — смущенно улыбался Бес и с легкой обидой добавил: — Кто там только придумал эту хрень...

Я протянул подполковнику бумажку для подписи. Под непрекращающийся смех он выводил моей ручкой какие-то слова.

— Интересно, Бес, а что про тебя в Харькове будут говорить? — сказал «зеленый человечек», смеявшийся громче всех.

Наконец подполковник вручил мне автограф. На бумажке было написано: «Я люблю Украину дуже сильно! Слава Донбассу. Бес».

Разоруженные украинские солдаты между тем садились в «пазики». Опустив головы, они проходили в салон и сдвигали занавески.

P.S. В пятницу выяснилось, что подполковник Бес объявлен в розыск СБУ. Как сообщает сайт ведомства, героя видеоролика зовут Игорь Безлер, и до 2002 года он проходил службу в подразделениях ГРУ Генштаба ВС РФ, действительно дослужившись до звания подполковника.